Карманный атлас женщин - [56]

На этот раз Марыся не взяла с собой желатиновых мишек. Разлила керосин, что обнаружила на антресоли, и подожгла. Гори-гори ясно… Наверняка сейчас приедет телевидение и можно будет посмотреть прямую трансляцию с места событий. Пусть люди больше сюда не ходят, пусть не покупают, пусть не торгуются за каждую тряпку с продавцами.

Тем временем неподалеку тоже блеснул огонек. Что это, кто это? И сразу от того места отъехала велосипедистка-призрак. Она что, тоже?

Быстро поджигаем. Очередной киоск, очередной горе-ларек. И так все держится на честном слове. Развороченные тротуары, дырявые крыши. Кому все это надо. Пусть горит, пусть люди посудачат, кто и зачем это сделал.

А сделано как раз для того, чтобы вы хоть на минуту остановились, задумались, поразмышляли. Да низачем, просто назло себе, и кварталу, и трудовому народу. Живущему на приработки.

Пусть горит город в городе, лабиринты кособоких ларьков, городок косоглазых, русских, поляков. Баб, что приходят сюда неизвестно зачем каждый день и роются, перебирают, ищут счастья в куче все по два злотых. Тут даже легенда такая ходила, как одна баба закопала другую в куче бэушного тряпья, потому что та слишком наклонилась над прилавком. Тогда вторая, тоже там копошившаяся, постепенно закидала ее рубашками без пуговиц, обоссанными простынями. А та в крик: «Что это вы тут мне на голову одежду бросаете». Только было уже слишком поздно, потому что на кучу тряпок приземлилась пикейная жилетка и совершенно закрыла бабу.

А еще было дело, одна так долго приценялась к картошке, что ее заперли в палатке на ночь, а утром ее уже не было в живых. Умерла. Наверное, от общего потрясения, или дух той, которую погребли под одеждой, испугал ее.

Ходят по базару призраки, бродят по улочкам, и со временем их становится все больше. Тут еще двое детишек когда-то потерялись, так что порой из темных закоулков доносится «Мамочка, спаси», и, если кто это услышит, покрывается гусиной кожей, потому что свое детство вспоминает, как плакал ночью, когда что-нибудь страшное приснится.

Выходит, не торжище это, а кладбище, причем нелегальное. Так что лучше сжечь все. Бабушка Крыся тоже говорила: «Куплю там что-нибудь, принесу домой, а от него трупом несет. Запах какой-то гнилостный, в волосы впитывается, в одежду. Никак от него не избавишься, отстирать его, что ли. А запах тянется, как от дезодоранта. Этот базар воздвигнут на трупах повстанцев Охоты, и люди до сих пор там умирают, можно даже сказать, подыхают».

Вот и хорошо, вот все и спалим. Пусть здесь больше ничто никому не напоминает и ни у кого под носом не воняет.

Со стороны пассажа Банаха уже было видно зарево. Это наверняка та девочка подожгла. Прекрасно. Нам меньше работы.

Но тут вдруг какой-то тип в светоотражающем жилете выбегает из сектора овощей и фруктов. Охранник, секьюрити из частного охранного предприятия. Бежим!

— Стоять, куда бежишь, не убежишь, поджигательница, пироманка. Попалась, Негодяйка. Теперь ты от меня не уйдешь.

Марыся знала, что дергаться и вырываться бесполезно. Попалась. Сейчас охранник позовет полицию и пожарных. И что она им скажет? Что подожгла базар, потому что хотела спасти людей, потому что в мире нет больше Матери Божьей? Не поймут, не оценят ее подвига.

Посмотрела тогда она на бедного человека, который наверняка здесь к пенсии прирабатывал. Взглянула в его глаза этим своим особым взглядом. Взглядом из подвалов Старого Города, из варшавских легенд, глазами полузмеи-полупетуха. Сгинь, исчезни, гром тебя разрази. Я — Плохая Девочка с Опачевской!

Человек упал. За ним стояла девушка с велосипедом и смотрела на Марысю. Но Марыся еще не успела погасить свой смертоносный взгляд. Их взгляды пересеклись, а искать спасения было поздно. Велосипед оказался между полыхающими палатками, а старательно собранные овощи охватило пламя. Два трупа на месте.

Ой, плохие ты затеяла игры, девочка со спичками.

Не продумала все до конца, не написала на листочке все за и против. Ошибка в искусстве революции, которой не допустила бы ни одна Железная Дева, ведущая толпы на баррикады.

Что же это я натворила! Опять что-то не так. Как в школе у доски. Кол, не сдала, не будет тебе снисхождения и дополнительного вопроса на перемене.

Проснись, моя несостоявшаяся подружка, встань, прости меня, я не знала, что ты рядом, скажи что-нибудь, дыши. Я так хотела показать тебе свою комнату, о стольком хотела расспросить. Ты любишь Мазовше? Поля и колосья? А наш гимн тебе нравится?

Тишина.

Все, нечего здесь больше делать. Пожар захватывал очередные ларьки, внутри которых то и дело что-то взрывалось. Наверняка спиртное, а теперь оно горит и дымит. Скоро здесь соберется много народу, кто-нибудь вызовет службы, начнут заливать все водой, найдут жертв, останки которых уже понемногу начинает пожирать огонь.

Быстро, пока еще можно спасти себя. Вовремя смыться с места преступления. Так каждая поступила бы на моем месте, верно?

Марыся подхватила велосипед и бросилась наутек. Куда ехать, где спрятаться? Лишь бы подальше. Свернула к улице Банаха и прямиком через Мокотовские поля. Уже на площади Люблинской Унии она знала, что будет делать. Разогналась сильнее и въехала по пустым в это время улочкам прямо в Королевский парк.