Карма - [49]

Ты веришь мне, Майя?

Да.

Тогда ты должна поверить, что я вернусь.

Ты понимаешь, что эти слова я уже однажды слышала?

Все закончится хорошо. Вот увидишь.

Счастливых финалов не бывает, Сандип. Когда что-то заканчивается, это значит, что-то навсегда ушло.

Майя, я вернусь. Еще до зари.

Что предстоит

Он уходит, у него с собой паспорт бапу. В конце коридора останавливается, в последний раз смотрит на меня. Я запоминаю оба лица: черно-белое паспортное фото, растерянную улыбку Сандипа.

Как уберечь человека от того, что ему суждено?

Моя мама попыталась это сделать. Я никогда не войду в ваш храм, Амар. В эти, как ты говоришь, «врата, ведущие из тьмы невежества». Оставайся при своей вере, но не среди своих единоверцев. И тогда я выйду за тебя.

За семнадцать лет бапу ни разу не переступил порога гурдвары.

Я буду ждать тебя, – сказала я Сандипу. – Но только до утра.

Потому что мне предстоит побороться с собственной судьбой. Через восемнадцать часов я собираюсь дохромать до дверей канадского консульства. Если Сандипа со мной не будет, я упрошу отправить меня домой одну.

В пустынный простор прерий.

Что осталось

Я лежу на кровати и неглубоко дышу. Вдох. Выдох. Скрещиваю руки на плоской груди. Вдох. Выдох. От меня почти ничего не осталось.

(Поэтому Сандип сказал «нет»?)

В любом месте я могу обхватить свою руку двумя пальцами. Мой таз – как пустая миска. Его острые твердые кости выпирают под простыней, как два кулака перед дракой.

Узнает ли меня бапу?

Я лежу и жду, придавленная серым воздухом. Ночь усмиряет город. Укладывает его жителей голой кожей на мостовую. Сонных. Сломанных.

Я прислушиваюсь к его движениям. Как он удаляется по улицам Дели. Восходит по священным ступеням храмов.

(Забыла ему сказать, что в гурдвару положено входить с покрытой головой!)

Я воображаю, что отдала Сандипу свою полусикхскую кожу. Обернула его, как броней, которая защитит и спасет его.

И тут я вспоминаю, как все тогда было.

Сари

Майя, снимай.

При тебе – никогда, – хочу сказать я. Но слова застревают в горле, как кусок яблока.

Снимай сари. Майя, быстрее.

Он не кричит. Он не сердится. Но я чувствую, как его сердце бьется о мою спину.

Живее, – шепчет он. – Живее.

Я подчиняюсь. Голос Акбара звучит настойчиво. И я понимаю, что он прав. Он берется за конец сари, а я кручусь на месте, разматывая ткань, пока вся она не оказывается у него в руках.

Слушай внимательно. – Голос у него низкий. Спокойный. – Делай, что я тебе скажу. Я сейчас кину тебе Майино сари.

(Кинет мое сари?)

А ты крепко за него схватишься. Понятно?

(Нет.)

Сандип! Отвечай: тебе понятно?

И только теперь до меня доходит. Акбар обращается не ко мне.

Сандип тонет. В зыбучем песке. В панике размахивает руками.

Майя!

(Сандип, скажи, что понятно!)

Акбар разматывает свой тюрбан. Связывает его одним концом с сари.

Лови! – кричит он. – Намотай конец на руку!

(Пожалуйста, скажи, что понятно!)

Он снял с меня сари, чтобы бросить спасительную веревку брату.

10 декабря 1984

Джива!

Я открываю дверь, чтобы прекратился этот яростный стук.

По лицу Сандипа льет пот. Мокрые волосы лезут в глаза. Липнут ко лбу. Он в крови?

Он держится за левый бок. Ему тоже сломали ребро? Но он улыбается. Все белые зубы на месте.

Он отступает в сторону.

В коридоре моргает и негромко жужжит лампа дневного света.

Под ней стоит человек. Съежившийся и сутулый.

(А не высокий и статный, как мой отец.)

Волосы коротко стрижены.

(А не длинные, какие были у моего отца.)

Через всю щеку – свежий шрам. Широкий и глубокий. Палкой? Ножом?

(Кровь за кровь!)

На лице отпечатались боль и горе.

А глаза. Его глаза, утонувшие в черных кругах.

Эти глаза. Они горят.

Нет

Это мой отец? Или только его оболочка?

Сандип становится позади человека. Кладет руки ему на спину, как будто поддерживает, чтобы тот не упал. Наклоняется ему к самому уху и повторяет одно слово. Имя. Которое я почти забыла.

Джива. Джива. Это Джива, ваша дочь.

Потом он распрямляется. Такой высокий. Сандип такой высокий. Должно быть, с нашей первой встречи он подрос. Почему я этого раньше не замечала?

Это правда она, – говорит Сандип. – Ваша Джива.

Он слегка подталкивает человека в спину.

Мужчина стоит между нами, как щит.

Сандип смотрит мне в глаза.

Это Майя, – говорит его взгляд. – Девушка, которую я люблю.

Девушка, которую вы хотите у меня отнять.

Нет! – кричу я.

Сандип делает шаг назад. Его глаза продолжают говорить со мной.

А чего ты ждала, Майя?

Чего я ждала?

Чего я ждала?

Не этого.

Только не этого.

У Сандипа по щекам льются слезы. Целый поток отчаяния. Ему так больно, что вот-вот вместо слез потечет кровь.

Я ждала, что ты навсегда будешь со мной, Сандип.

ВОТ ЧЕГО Я ЖДАЛА. Вот во что верила эта глупая девчонка!

Она не знала, что ей придется выбирать.

Но мы слишком молоды, мери джан. Мы просто слишком молоды.

Моя любовь

Он отступает в глубь коридора, в бледный голубоватый свет. Он как бы становится меньше, его всё хуже видно на фоне выкрашенных зеленым стен.

Не уходи, Сандип! Прошу тебя!

Человек надвигается на меня. Заполняет собой дверной проем. Подходит почти вплотную.

Пожалуйста, подожди! – кричу я. – Подожди чуть-чуть, бапу.

Потому что мальчик, которого я люблю, исчезает. Проваливается в туннель. Пропадает из поля зрения. И от этого у меня горит кожа!