Карма - [33]

Наперегонки

Мы стремимся на запад, к горизонту, к подвижной полоске, отсекающей небо от земли. Мягкие верблюжьи копыта-мозоли оставляют вереницы следов, похожих на стежки, которыми заштопаны прорехи в плоском ландшафте.

Долго тянется утро. Потом приближается полдень. Желтый шар солнца заползает всё выше и выше. От жары и размеренного верблюжьего бега я отключаюсь, голова безвольно свешивается вперед, подбородок бьется о грудь. Из уголка рта стекает слюна, как у задремавшей в автобусе беззубой старушки. В то, что я родился кочевником, сейчас верится с трудом.

Я оглядываюсь через плечо на Акбара. Одной рукой он держит повод, другой – Майю за бедро. Она спит, прислонившись к нему спиной, пристроив затылок ему под подбородок. Неужели она так легко поддалась его чарам?

Акбар смотрит на меня с ухмылкой.

Когда линию горизонта ломают своими охряными вершинами песчаные холмы, Акбар кричит мне: Под ними мы сегодня заночуем!

Мне на глаза попадается плетка, заткнутая за ремень на шее у Мумаль.

Давай до барханов наперегонки, Акбар! Кто приходит последним, тот развьючивает верблюдов.

Ты один на верблюде и совсем мальчишка! – отзывается он. – А нас тут двое!

Я подстегиваю Мумаль.

Двое-то двое, но ты, Акбар, старый и тощий! Высох, как мертвое дерево!

Да, это правда, маленький братец, провонявший навозом! А знаешь, какая еще есть правда?

Какая, мой морщинистый друг на пердячем верблюде?

Мумаль – ленивая! Прямо как ты!

Акбар стегает Мохиндру. Верблюд проносится мимо меня неловко сложенной скаковой лошадью.

У Майи платок слетает с головы. Ее улыбка мне как ножом по сердцу. Неужели я ее потерял?

Ни при чем

Ты тут ни при чем, Сандип.

Таким я Бариндру никогда не видел. Таким решительным. Уверенным в себе. И черствым.

Надеюсь, Акбар знает, куда мы едем.

Разумеется.

Но мне ты этого не скажешь.

Не скажу.

По-твоему, не подозрительно, что Фарук так внезапно заболел? И что ты до сих пор не был знаком с его десятым внуком?

Я прослежу за ним. Обещаю. А теперь, раз уж проиграл пари, может, займешься поклажей?

К сожалению, Бариндра слишком хорошо думает о людях. Вогнав в мягкую землю колышки для Майиной палатки, я пытаюсь улучить момент и подсунуть ей дневник. Хочется знать, что она думает. О том, что наш проводник распускает руки. И не говорит, куда он нас ведет.

Но Акбар не спускает с меня глаз. Как коршун, наметивший себе в добычу грызуна.

От идеи с дневником приходится отказаться.

Бархан

Песок под ногами похож на шелк.

Мы с Майей взбираемся на бархан – склонив головы, оскальзываясь назад после каждого шага. Сначала Майя держит спину прямее обычного, сгибает руки в локтях, выше поднимает колени. А потом уже карабкается, как песчаный краб. Я карабкаюсь сразу за ней.

Наверху я встаю, поставив ноги по разные стороны от гребня. Посмотри, Майя! Это море! – Я показываю на горизонт, на подвижный от жара воздух. Эту игру я придумал себе в детстве, когда Бариндра брал нас на долгие прогулки в пустыню. Когда-нибудь я переплыву это море, диди, – говорил я. Обязательно переплывешь, – соглашалась сестра.

Майя, я хочу с тобой поговорить, – начинаю я. – Про Акбара.

Но тут бархан пробуждается, как будто какое-то гигантское существо начинает вдруг выпрямлять спину. Песчаный гребень осыпается у меня под ногами.

Я кубарем качусь вниз, глаза саднит от набившегося песка. Останавливаюсь, за что-то ухватившись рукой. Рот у меня полон песка. Жаль, что он не забил и уши, чтобы я не слышал насмешек Акбара.

Сандип! Кто же так свою Лакшми сторожит? Кувырком-то, поди, несподручно?

Я лежу у ног Акбара. Повезло тебе, что я на пути попался, – говорит он. – А так бы ты внизу весь лагерь подавил.

Он помогает Майе подняться. Она вся с ног до головы в песке. Сари все размоталось.

Как тебе приключение, Майя?

Он обращается к ней, но смотрит при этом на меня.

Но Майе не смешно. Она нервно сжимает в руке складки оранжевой ткани.

Закат

За барханами догорает день. Последние закатные лучи венчают их гребни кроваво-красной короной.

Майя сидит на земле у палатки. Руки ладонями вверх. Она поднимает и опускает их, словно делает приношение небу.

Я подставляю свои ладони под ее. Песок струйкой сыплется у нас между пальцев в складки ее сари.

С губ у меня сами собой срываются строки.

«Мир – это сон,

Он в миг любой исчезнет без следа;

И разве долго простоит тот дом,

Что ты построил из песка?

Всё это Майя».

Нанак? – спрашивает Акбар.

Да.

Почитай еще. У тебя приятный голос.

Нет, хватит.

Не хочешь – как хочешь. Я, по-моему, помню, как там дальше:

«Всё это Майя.

О, простак, зачем ты

закоснел в обмане?

Очнись! Проснись, пока еще

не поздно».

Мы с Акбаром пристально смотрим друг другу в глаза, как звери, оценивающие силу противника. Кто первый не выдержит и дрогнет, тот проиграл.

Песок

Ветер гуляет по нашей стоянке и разгоняет тени. В пустыне тихо, только песок с шелестом осыпается по склонам барханов.

Я знаю, что нельзя, но все равно тру глаз. Глубже втираю в роговицу колючую песчинку.

Майя трогает меня за плечо. Касается кончиком пальца моего века. Придерживает, чтобы оно не закрылось.

Я чувствую на щеке ее дыхание. Мы терпеливо ждем, пока слезы наполнят глаз и вымоют из него песчинку.