Карл Смелый. Жанна д’Арк - [5]

Вероятно, великий и добрый пример, поданный коман­дирами, заставил бы нашу первую рать держаться дольше и тверже, но, как уже было сказано, ею командовал гер­цог Нормандский, который позднее будет зваться Кар­лом Мудрым. Так вот, будущий Карл Мудрый рассудил, что благоразумнее будет бежать, и, не дожидаясь нового удара, которым угрожал ему принц Уэльский, он вместе с двумя своими братьями — теми, что позднее станут герцогами Анжуйским и Беррийским, — выбрался из места схватки и, не разбирая дороги, бросился в сторону Пуатье.

Видя, что сын короля и его братья обратились в бег­ство, первая рать нарушила строй, и это было тем более простительно, что трое славных рыцарей, мессир Жан де Ланда, мессир Тибо де Водене и сеньор де Сен-Венан, воспитатели юных принцев, последовали за ними, забрав с собой восемьсот или девятьсот копейщиков.

Правда, когда герцог Нормандский счел себя в безо­пасности, он отправил обратно мессиров Жана де Ланда и Тибо де Водене, оставив подле себя и своих братьев лишь около двадцати копейщиков и сеньора де Сен- Венана, «который, — замечает Фруассар, — рассудил, что для него оберегать жизнь наследника короны столь же почетно, как и вернуться на поле боя[1]».

Король Иоанн, видевший, как рассеивается, словно дым, первое войско, находившееся под командованием его сына, и ценивший то, как рыцари умели пользоваться лошадьми, чтобы легче было бежать, — так вот, повто­ряем, король Иоанн, видя, как до второй рати, находи­вшейся под его командованием, начали мало-помалу долетать стрелы лучников, рассудил, что враг близко, и, не желая отступать сам и не желая, чтобы отступали его приближенные, приказал всем:

— Спешиться! Спешиться!

И он первым подал пример, сойдя со своей рослой белой лошади и отцепив от седла боевой топор — гроз­ное оружие в руках короля-дровосека.

Младший сын короля, Филипп, герцог Туренский, поступил так же и занял место рядом с отцом. Мальчик был вооружен лишь небольшим мечом, но топор короля Иоанна вполне мог защитить и отца, и сына.

Все всадники спешились и выстроились, но не вокруг короля, ибо король не желал, чтобы кто-либо оказался между ним и противником, а по обе стороны от него.

Меры предосторожности, предпринятые королем Иоанном, были небесполезными, хотя и таили в себе опасность. Вся масса растерянных людей, составлявших прежде первую рать и обратившихся в бегство, направи­лась в сторону Пуатье; однако Пуатье, даже не разобра­вшись, свои это или враги, начал с того, что закрыл перед ними ворота.

«И вот, — говорит Фруассар, — на дороге и у ворот скопилось такое ужасающее множество раненых и удру­ченных людей, что это невозможно представить, и фран­цузы сдавались в плен, как только они видели хоть одного англичанина».[2]

Однако король Иоанн и его воины стояли, словно кре­постная стена, и, словно в крепостной стене, англичане упорно пытались пробить брешь в их рядах. Там сража­лись все храбрые рыцари, какие были на обеих сторо­нах.

В особенности же творил чудеса король Иоанн. У него на глазах один за другим падали его стяги и державшие их рыцари; затем завязалась рукопашная схватка, и он создал вокруг себя вал из тел тех, кто был сражен его страшным топором.

А возле него стоял мальчик, настоящий львенок, сын льва! Пока отец сражался, он наблюдал за ним, предосте­регая его криком о каждой новой атаке:

— Отец, опасность справа!.. Отец, опасность слева!

И отец, поощряя сына держаться начеку, кричал ему в ответ:

— Смелее, Филипп! Смелее, мой мальчик!

В итоге за храбрым молодым человеком закрепилось прозвище, и с этого времени его стали звать Филиппом Смелым.

Позднее мы увидим, как он стал родоначальником династии герцогов Бургундских, начавшейся с него и через Иоанна Бесстрашного приведшей к Карлу Сме­лому, которым мы намереваемся вскоре заняться.

А пока что все войско англичан стеснилось на той позиции, где находился король Франции, ибо, как Джон Чандос и сказал Черному Принцу, ясно было, что король не отступит и будет стоять до последней крайности.

Король-воин получил небольшую передышку: два рыцаря, которые на протяжении одного льё сопрово­ждали убегавшего дофина и его братьев, вернулись, пылая яростью, на поле боя, которое им пришлось поки­нуть: как мы уже говорили, это были мессиры Жан де Ланда и Тибо де Водене. Вместе с ними вернулись семь­сот дворян.

По дороге им встретился полк герцога Орлеанского, еще не побывавший в бою, и они подтолкнули его к полю сражения.

Вместе с прибывшим подкреплением и тем, что оста­лось от отряда короля Иоанна, французов было еще втрое больше, чем их противников; однако нам уже при­ходилось три или четыре раза видеть, что может сделать паника, став на пути даже самых храбрых солдат ... А войско было охвачено паникой.

Самые храбрые из дворян пали мертвыми вокруг короля.

Это были герцог Бурбонский, герцог Афинский, мар­шал де Клермон, мессир Робер Дураццо, мессир Гишар де Боже, виконт де Рошшуар, Эсташ де Рибомон, Жан де Лилль, Жиллиан Нарбоннский, сир де Шатовиллен, сир де Монреан, сир д'Аржантан, сир де Лосерр, сир Одри де Шарни, сир Жоффруа де Шарни, которого нашли завер­нувшимся в королевское знамя, ставшее ему саваном; ну а общее число рыцарей, оставшихся лежать на поле боя, превысило две тысячи восемьсот!