Карл Либкнехт - [18]
Окончив срок военной службы, Карл Либкнехт, раньше, чем стать практикующим юристом, должен был еще пройти предварительный стаж в каком-либо крупном судебном учреждении. Это было дело нелегкое. Молодого революционера, да еще обладающего таким «сомнительным» родством и носящего такую ненавистную фамилию, ни одно «уважающее себя» судебное учреждение не хотело принимать. А между тем без этого Карл не мог начать практическую деятельность как защитник. После долгих поисков в небольшом местечке в Вестфалии удалось найти такое судебное учреждение, которое согласилось допустить Карла Либкнехта на практику. Только в 1899 г. вся эта полоса была закопчена. Карл Либкнехт получил диплом практикующего юриста. Отец его уже с момента падения исключительного закона против социалистов переселился в Берлин, где редактировал в это время центральный орган партии. Теперь и Карл мог окончательно поселиться в Берлине. Сюда звал его отец. Сюда влекло его, как в крупнейший политический центр страны.
Радек, знавший Карла Либкнехта в ранние годы последнего, пишет о нем: «Смельчак, человек хороший, как говорят поляки, и для выпивки, и для перестрелка, полный энергии, веселый, любимец рабочих, любимец женщин, всегда на ногах, всегда бодрый, полный планов. Не забуду никогда, как этот человек во время лейпцигского съезда германской социал-демократии в течение 6 дней после работ съезда, после вечерних массовых митингов, ночью, в продолжение всей недели «крутил» с нами, молодыми, до белого утра, сидел в кафе за стаканом вина, в красной фригийской шапке из бумаги — тогда в Лейпциге была известная лейпцигская ярмарка, — как, с испугом заломив руки, смотрел на него его серьезный брат Теодор. Во всяком своем жесте Карл Либкнехт был сыном своего отца — великого агитатора, великого живого человека, умевшего веселиться, как малое дитя».
Все эти годы Карл Либкнехт целиком находился под влиянием и под обаянием своего отца. Да это и не могло быть иначе. Ничего кроме чувства глубокой признательности не мог испытывать Карл к тому, кто дал ему «на дорогу» так бесконечно много. Отношение Карла к отцу хорошо рисуется в отрывке из письма, написанного Карлом через 17 лет после смерти Вильгельма Либкнехта. «Сегодня ночью, — писал Карл из тюрьмы 21 января 1917 г., — мне приснилась моя мать… Как относились и я, и все мы к нашим родителям, к нашей матери — этого словами не выразишь. Объяснить это можно многими причинами, в том числе перенесенными сообща страданиями и преследованиями. И, в самом деле, существует такая любовь, которая сильнее смерти и с которой смерть ничего не может поделать: мертвый продолжает жить в мыслях и чувствах тех, кто его пережил. Так было и с моими родителями: они только внешне отсутствуют для меня теперь, но и это выражение не точно». Все сколько-нибудь значительные события в ранней молодости Карла, в те годы, когда из>; него еще формировался боец, связаны с отцом. Даже прочтение тех или других книг связывается в голове Карла с воспоминаниями о нем же. Такие-то и такие-то книги «можно найти в книжном шкафу моего отца, стоящем теперь в моем кабинете». Такой-то и такой-то роман «я читал 25 лет тому назад, когда мой отец напечатал его в «Форвертсе». Такие замечания нередко встречаются в письмах Карла из тюрьмы. В личных же беседах — еще гораздо чаще.
Переселяясь в конце 90-х гг. в Берлин, молодой Карл Либкнехт был уже сложившимся человеком — по крайней мере, поскольку дело шло об основах миросозерцания. Теперь он пускался в широкое политическое плавание. Первые политические шаги он все еще делал цод дружеским руководством отца. Но Вильгельм Либкнехт доживал уже свои последние месяцы. В 1900 г. его не стало. Карл почувствовал, что теперь на него ложится еще большая ответственность. Он будет с честью носить фамилию Либкнехт. Он всю свою жизнь отдаст делу германского, делу международного пролетариата…
III. КАРЛ ЛИБКНЕХТ
В РЯДАХ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
…Нам надо вырвать армию из рук классового врага и сделать так, чтоб он не мог использовать ее как свой классовый инструмент ни во внутренней ни во внешней политике.
Карл Либкнехт в речи против Носке на Эссенском пар-тейтаге германской с.-д. в 1907 г.
…У кого в руках молодежь, у того в руках и армия.
Карл Либкнехт в 1907 г. в кн. «Милитаризм и антимилитаризм».
КАРЛ ЛИБКНЕХТ заканчивает учебу как раз на переломе от «бисмарковской» эпохи (1871–1890) к «вильтельмовской» эре (1890–1918). Его более или менее самостоятельная политическая деятельность начинается на переломе от XIX к XX веку. Начало его самостоятельной работы в рядах рабочего класса совпадает с началом собственно империалистской эпохи в развитии Германии.
Разумеется, указанные две эпохи не отделены друг от друга китайской стеной. Первая подготовляла вторую, вторая вытекала из первой. В эпоху Бисмарка, в особенности во вторую ее половину, империалистские моменты играли уже значительную роль; но собственно империалистский период в развитии германской империи начинается с 90-х гг. После поражения германского империализма в мировой войне влиятельные круги германской буржуазии и даже прусской военщины стали хаять «вильгельмовскую» эру и объясняли крушение германского империализма тем, что Германия в 90-х гг. отошла-де от традиций эпохи Бисмарка, забыла осторожность и бросилась в завоевательную политику очертя голову. Это похмелье буржуазии понятно. Но в действительности порывистая, бурно-стремительная политика экспансии, которую особенно с середины 90-х гг. олицетворял Вильгельм II, к этому времени уже больше выражала стремления германского капитала, нежели прежняя «осторожная» и лавирующая иностранная политика Бисмарка. В этом смысле победа «принципов» вильгельмовской эпохи над традициями эпохи Бисмарка не была, конечно, случайной и отнюдь не представляла собой просто результата борьбы лиц, темпераментов, отнюдь не определялась большей или меньшей дальновидностью того или иного дипломата и т. п. Дело совсем не в этом, а в том, что перед собственно-бисмарковским периодом истории в жизни Германии
