Карл Брюллов - [65]
Как-то государь в присутствии августейшей супруги и придворных изъявил желание видеть первым все, что напишет Брюллов. С того дня он стал вхож в мастерскую Карла, чем не посчитали бы зазорным воспользоваться самые честные и принципиальные люди любого государства, но только не наш Карл.
Мало того, что всякий раз, получая записку от Николая, он морщился, точно раскусил что-то кислое, ворчал на Лукьяна, чтобы тот тщательнее мыл пол, на учеников, что не трудятся, как того следует, на судьбу-злодейку, отрывающую его на пустяки.
Страшные слова, но в этом весь Брюллов.
Заказал как-то ему государь свой портрет, день для позирования выбрал, велел Карлу себя в мастерской ждать, так Великий, мало того, что нисколько такому счастью не обрадовался, весь день ходил мрачный, словно собственная тень, а вечером, когда вдруг выяснилось, что Николай Павлович не явился в назначенное им же время, вдруг приободрился, схватил плащ и шляпу и дал такого стрекоча из мастерской, что пыль столбом!
В качестве оправдания велел Лукьяну ответствовать, что Карл Павлович, мол, ждал минут двадцать, но зная, что государь никогда не опаздывает, решил, что встреча отменена.
Император только и мог, что руками разводить. «Брюллов такой один», картину, задуманную государем «Иван Грозный с женой молятся пред иконой во время взятия Казани», наотрез писать отказался. Кто бы другой посмел?., м-да…
Утро начинает с выстрелов, кутит день, неделю, месяц… умирает, валяется сломанным паяцем, а потом вдруг выскакивает, точно черт из коробки, и работает, пока той же сломанной куклой не повергнет сам себя на землю.
Когда для картины «Взятие Пскова» Брюллову понадобилось собственными глазами увидеть взрыв, для него недалеко от Митрофаниевского кладбища, что у Петергофского шоссе, соорудили земляное укрепление, которое взорвали в присутствии Карла Павловича и заказчика картины — государя.
И дочерей своих и супругу-императрицу Николай Павлович заказывал Брюллову писать. «Мне как супругу и отцу, приятно будет»… бесполезно.
Вот и говорите после этого, будто наш государь — деспот и тиран! Терпит с христианским смирением — Пушкин, Брюллов — оба гении, оба непредсказуемы и дики в своих проявлениях. Оба бесчинствуют и бедокурят. И если об Александре Сергеевиче можно уже говорить в прошедшем времени, Брюллов бесчинствовал, бесчинствует и будет бесчинствовать.
Хотя, что я говорю, непредсказуемы… как раз наоборот, если насчет чего-то плохого, то вполне даже предсказуемы. Переспать с чужой женой, сестрой или дочерью, подраться или попросту побить кого-то… виноваты могут быть единственно скверная наружность и непереносимый природный запах…
Да чего стоит одна только манера специально ходить по дешевым опасным кабакам с единственной целью — нарваться на оскорбления, дабы учинить драку?!
Непостижимо, но, когда начинают ругать власть за жестокость и стремление извести творца, благополучно препроводив его до гробовой доски, я невольно вспоминаю о Карле Брюллове и Александре Сергеевиче Пушкине, которыми, безусловно, можно сколько угодно восторгаться на расстоянии, с ними можно кутить, играть в карты или даже путешествовать, но каково решать судьбы таких людей? С одной стороны, гениев, с которых традиционно совсем другой спрос, с другой — людей, поведение которых разрушает семьи и вредно сказывается на юношестве.
Из Славянки мы возвращались без Карла. Конечно, это не было запланировано, но почему-то втайне я мечтал первым расспросить его о происходящем и его дальнейших планах. Всю дорогу дети сидели притихшие и невеселые, точно предчувствовали надвигающуюся беду. Какую?
На следующий день заявился Федя Солнцев, искал Брюллова, заходил к нему в мастерскую, а оттуда прямиком ко мне. Посидели, покурили. Вообще Карл такой человек, что, даже когда его нет, ты невольно продолжаешь ощущать его присутствие. Так, словно он находится в другой комнате или притаился где-нибудь в сенях или за бархатными шторами. Возможно, поэтому поначалу Солнцев тоже решил, что Великий здесь, только спит где-нибудь пьяный, и оттого я не хочу его показывать. Федя сидел, вслушиваясь в звуки дома, надеясь угадать брюлловский храп, услышать его голос или даже выстрел. Но постепенно ему пришлось-таки внять моим уверениям, уяснив, что Карла, во всяком случае, сегодня он тут не дождется.
Разговор постепенно начал теплеть, и так как время двигалось к обеду, я приказал няньке накрывать на стол. За столом я решился расспросить Феденьку о его путешествии с Брюлловым в Псков, на что тот залился краской, умоляя не касаться неприятной для него темы. Мол, чем мог служить, служил, а там…
Неприятной? Меня так и разбирало любопытство. Я знал, что в Псков Карл потащился исключительно ради картины «Осада Пскова», заказанной государем. На поездку командировочных и прогонных было выдано из казны аж четыреста рублей — немалая сумма. Причем заинтересованный в этом произведении Оленин отрядил в помощь Карлу своего любимого ученика Федора Солнцева, который должен был делать зарисовки, как по указке Брюллова, так и по собственному усмотрению.
Что же вы называете неприятной темой? Волокита ли на станциях или наши вечно разбитые дороги так опечалили вас? — я сделал участливое лицо.
Книга намеренно задумана как инструмент: Юлия Андреева и Ксения Туркова подобрали типичные ошибки в речи, письменной и устной, объяснили их простым языком и упаковали в понятную для читателя форму – с помощью мнемонических стихотворений и почти 120 забавных и запоминающихся иллюстраций любой научится отличать «вообще» от «в общем», «одеть» от «надеть» и даже «вследствие» от «впоследствии».Вам кажется, что русский язык – это скучно и бессмысленно? Не удивительно, ведь красная ручка и диктант – это все, что большая часть из нас помнит еще со школьных времен.А вместе с тем мы пишем и пишем – по работе, по делу, без дела.
Быть женщиной в Средние века значило выйти замуж в 12–18 лет и родить с десяток детей, из которых выживут лишь двое-трое. Зачать, родить, пеленать, стирать, стряпать, опять зачать, опять родить, опять пеленать… И так примерно до 40 лет. Женщины побогаче могли передать часть дел служанкам, а себе оставить только беременность, роды и вышивание. Тогда они могли рассчитывать – по редким светским праздникам – на турнир и пару лестных песен от заезжего поэта. В конечном счете мир женщины ограничивался несколькими комнатами, кухней, рынком, церковью и колодцем.
«Царь Антихрист воздвигает город на непотребном месте, и город сей погибнет через триста лет и три года – за три дня». Исполнится ли страшное предсказание? От кого зависит, жить Питеру или умереть? Выстоит ли город в новых испытаниях или исчезнет, словно его никогда и не было?
Эта эффектная, лицом и статью похожая на Софи Лорен актриса с «несоветской» манерой держать себя на сцене и на экране, начинала свой жизненный путь (как ей самой казалось) дурнушкой, которую отличала от сверстников и подруг всепоглощающая мечта – во что бы то ни стало стать настоящей актрисой и уверенность, что мечта эта непременно сбудется.Любовь Полищук выдержала все испытания, выпавшие на ее долю, добилась своего, стала актрисой. Она любила и была любимой, она была создана для великих ролей и была достойна большого женского счастья, но судьба распорядилась иначе…Вы узнаете интересные детали о судьбе актрисы, о ее детстве и юности, о первой любви и сложных взаимоотношениях с мужем, дочерью и сыном.
О целебных свойствах растительных масел можно говорить до бесконечности: масла лечат, кормят, поднимают на ноги, дают силы, возвращая здоровье и молодость.С глубокой древности растительные масла сопровождали жизнедеятельность человека, мы идем с ними рука об руку, знаем и любим их. Приятно, когда в жизни все идет как по маслу, и плохо, когда этого волшебного снадобья нет под рукой.Прочитав эту книгу, вы узнаете, как можно приготовить масляные настойки, мази, как сделать ингаляции, наложить компресс, сделать в домашних условиях хорошее лекарство или крем своей мечты.
Новая биографическая книга Юлии Андреевой посвящена жизнеописанию замечательных людей, составленному в тесном сотрудничестве с ними самими.Люди эти – наши современники, писатели, создатели миров, именитые и знаменитые фантасты Украины: Генри Лайон Олди (Дмитрий Громов, Олег Ладыженский) Андрей Валентинов, Марина и Сергей Дяченко.Тесное сотрудничество автора и героев этой книги позволило насытить ее малоизвестными фактами, фотографиями из семейных архивов, занимательными подробностями личной жизни и рекомендациями по возрождению из собственного пепла.В чем секрет успеха каждого из этих людей? Понятно, что в труде и таланте, но все-таки?Прочитав книгу, вы это узнаете.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Конец IX века. Эпоха славных походов викингов. С юности готовился к ним варяжский вождь Олег. И наконец, его мечта сбылась: вместе со знаменитым ярлом Гастингом он совершает нападения на Францию, Испанию и Италию, штурмует Париж и Севилью. Суда норманнов берут курс даже на Вечный город — Рим!..Через многие битвы и сражения проходит Олег, пока не поднимается на новгородский, а затем и киевский престол, чтобы объединить разноплеменную Русь в единое государство.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.