Карл Бруннер - [2]
Дядюшка Оскар был, разумеется, прав. Дом был оцеплен полицией. Без удостоверения личности не впускали никого.
У подъезда стоял полицейский грузовик. Пять рабочих и молодая работница уже стояли на нем. Их забрали в другом месте. Двое шупо[1] сидели тут же, зажав винтовки между колен.
Арестованные с потемневшими упрямыми лицами стояли неподвижно и тихо, тесно прижавшись друг к другу. Девушка держала за руку молодого рабочего. С его изуродованного лица текла кровь.
Все они напряженно смотрели на входную дверь: кого еще выволокут оттуда эти кровожадные собаки? В их взглядах были теплота и твердость. Эти взгляды, ожидавшие нового товарища, были похожи на руки, протянутые, чтобы поддержать падающего.
Тем временем швейцар Фогель испытывал большой страх. Его комната была полна полицейскими и штурмовиками. Офицер и шпик тоже были там. Швейцар положил на стол домовую книгу и, заикаясь, пролепетал:
— Пожалуйста, пожалуйста… к вашим услугам, господин офицер…
Совесть его была чиста. Еще пять лет назад он, получив это место швейцара, вышел из социал-демократической партии. Хозяин дома хотел только «аполитичного» служащего. С полицейским участком Фогель тоже был в прекрасных отношениях. И, несмотря на это, его обуял такой страх, что ему приходилось поминутно вытирать холодный пот со лба. Каждый раз, когда с ним заговаривал человек в форме, на него нападал этот страх. Даже к почтальону он испытывал особое уважение.
Фогеля все в доме и на улице называли «птенчиком»[2].
Этот пятидесятилетний, лысый маленький человек обладал к тому же еще пискливым, птичьим голосом.
— У вас в доме живет некая Гедвига Бруннер!.. — прикрикнул на него полицейский офицер, словно «птенчик» собирался это отрицать.
— Да, да… ко-ко-конечно… — бормотал тот, заикаясь и так тряся головой, что очки слетели с его носа.
— «Бывшая секретарша расформированного культурно-просветительного рабочего союза», — прочел в записной книжке тихим, сладким голосом стоявший рядом с офицером шпик и улыбнулся. Он всегда улыбался. — Прибыла из города Эссена, — добавил он.
— Да, да, разумеется, — заикаясь, продолжал «птенчик». — Пятый этаж налево, мансарда. — И он отер пот со своей лысины.
Вдруг загудел чей-то мощный голос. Все собравшиеся в маленькой комнатке, как по команде, повернули головы в сторону кухонной двери. Было на что посмотреть: в дверях стояла фрау Фогель с горшком и суповой ложкой в руках. Она была вдвое выше и толще своего мужа. У нее были черные взъерошенные брови, широкий мясистый рот и кустики бороды на могучем двойном подбородке. «Птенчик» робко втянул лысую голову в плечи и замолк, как только его жена взяла слово.
— Она сейчас как раз дома, — гудела фрау Фогель. — Бегите-ка скоренько наверх, господин офицер. Она только что вернулась из лавки. Покупала бобы. Еще полчаса не прошло. Вы правы, это подозрительная большевичка! Целые ночи напролет она печатает что-то на пишущей машинке!
>— Она сейчас как раз дома, — гудем фрау Фогель.
В то время как шпик допрашивал «птенчика», Гедвига Бруннер спокойно сидела у себя в комнате за пишущей машинкой и печатала. Правда, это спокойствие было чисто внешним. Во всем облике фрау Бруннер чувствовалась какая-то напряженность. Лицо ее порой выражало нетерпение, как у человека, который вот-вот должен отправиться в далекое путешествие и еще не успел устроить перед отъездом всех своих дел.
У нее был крутой и чистый лоб и глубоко посаженные глаза. Это придавало ее лицу одновременно выражение строгости и доброты.
Она работала, склонив голову, сжав губы, наморщив лоб и, видимо, очень торопясь. Яркое майское солнце освещало через открытое окно мансарды ее белокурые волосы и белую блузку.
Вся комната выглядела светлой, чистой и приветливой. Теплый ветер колыхал белые тюлевые занавески у открытого окна. На подоконнике стояли горшки гиацинтов. За ними виднелись красные крыши и дымившиеся трубы соседних домов. Через окно в комнату врывались звуки рояля. Какая-то маленькая девочка по соседству разучивала вальс «Дунайские волны»: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
Внезапно раздался новый звук. Фрау Бруннер вскинула голову и насторожилась. Не звонок ли это у двери?
Она приподнялась со стула, готовая к прыжку. Правой рукой она схватила полуисписанный листок, заправленный в машинку. И, стоя неподвижно, с вытянутой рукой, затаив дыхание, она прислушивалась.
Снова прозвучал звонок у входной двери.
Гедвига Бруннер одним рывком вытащила листок из пишущей машинки, бросила его в открытую сумку, стоявшую рядом на полу, и побежала на цыпочках в прихожую. Тихонько, еле дыша, подкралась она к двери и осторожно заглянула в глазок.
Она узнала лицо дядюшки Оскара. Тогда она быстро приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы тот мог просунуть свой нос и тихо прошептать:
— Пахнет гарью… Полиция уже в доме…
И тут же дверь снова захлопнулась. Дважды повернулся ключ в замке, щеколда была опущена, цепочка накинута. Все это продолжалось не больше трех секунд, и вот Гедвига Бруннер бежит уже обратно в комнату. Вдруг она останавливается. Прижав два пальца левой руки к виску и шевеля пальцами правой, словно перебирая в уме, что еще нужно сделать, она стоит посреди комнаты.
Венгерский писатель Бела Балаш (наст. имя Герберт Бауэр, 1884–1949) в своей повести «Генрих начинает борьбу» рассказывает о семилетнем немецком мальчике, который живет в гитлеровской Германии и думает, что все в Германии хорошо. Но постепенно действительность открывает ему глаза, он начинает понимать, что порядки в стране — несправедливые. И тогда он вместе со своими юными друзьями начинает помогать подпольщикам-коммунистам в их нелегкой борьбе против фашистского режима.
Сокращенный перевод повести Белы Балаша «Генрих начинает борьбу» под названием «Генрих Кламм» был опубликован в журнале «Костер» № 8 в 1938 году.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.