Карьера Бекетова - [10]

Бекетов. Опять не заслужил... Оставьте вы это в конце концов. Я вам рекомендую второй. Верхушки деревьев в окна заглядывать будут. В некотором роде — поэзия. Вы любите верхушки деревьев? Конечно же, любите. Так второй?

Мухин. Да все равно, все равно!

Бекетов. Не все равно, Иван Серафимович. Вот мы вам сейчас записочку напишем. Распоряжение, так сказать... (Отрывает из блокнота лист бумаги, пишет, раздельно повторяя каждое слово.) «Прошу предоставить в коттедже номер один второй этаж, в скобках заметим, четыре комнаты, начальнику производственного отдела инженеру Мухину И. С. Точка. Подпись.» Как положено в таких случаях! (Промокает и отдает записку Мухину.) Не забудьте же на новоселье пригласить.

Мухин. Спасибо, спасибо, Илларион Николаевич... Все, что я могу сказать...

Бекетов. Обязанность моя... Правда, совпадение какое — жена моя лечит вашу жену, сын помогает вашему сыну, а я... А мы вместе будем работать, помогать друг другу, ни в чем не подводя друг друга. Не правда ли, Иван Серафимыч?

Мухин. Правда, правда, Илларион Николаевич.

Бекетов. Руку, Иван Серафимыч?!

Мухин(подает руку). У меня слов нет.

Крепкое рукопожатие.

Я пойду, Илларион Николаевич.

Бекетов. Не удерживаю, мне еще на завод. (Идет к двери.) Маша, скажи шоферу. (Мухину.) Вас отвезут.

Мухин. Я пешком, мне недалеко...

Бекетов. Отвезут, отвезут.

Мухин(с благодарностью смотря на Бекетова). Спасибо вам от всей нашей семьи! Я вас не подведу. Никогда не подведу. До свидания. (Уходит.)

Бекетов(взволнованный ходит по комнате. Затем открывает дверь). Маша, а, Маша!

Входит Бекетова.

Бекетова. Что, Ларя?

Бекетов. Эх Маша, ничего ты не знаешь, не чувствуешь.

Бекетова. А что же я должна чувствовать?

Бекетов. Ты все принимаешь, как должное...

Бекетова. Ларя, о чем ты?

Бекетов. Нет, понимаешь, я только сейчас начинаю ощущать что случилось! Сегодня я проходил по коридору заводоуправления и вдруг слышу, как в комнате конструкторов молодой конструктор Бабич воскликнул: «Бекетов делает карьеру!» И веришь ли, я...

Бекетова. Обиделся?

Бекетов. Как тебе сказать...

Бекетова. Говори, Ларя...

Бекетов. Нет, не обиделся1 Не обиделся, Мне даже приятно стало... Странно, конечно, но приятно. Видишь ли, в это слово, как и во многие другие, вошло новое содержание... Оно — не обидное.

Бекетова. Карьерист — не обидное?!

Бекетов(легко). Карьерист — обидное, а карьера — не обидное! Машенька, вот мы живем о тобой столько лет, и мне всегда казалось, что ты меня чуть-чуть недолюбиваешь. Не недолюбливаешь, а недолюбиваешь... Ведь правда, есть разница?

Бекетова. Зачем ты это говоришь?

Бекетов. Я всегда гордился тобой, Маша! Красивая, спокойная и, как мне казалось, верная мне жена. И одновременно я страдал... Страдал от одной мысли, что я не даю тебе всего того, что ты заслуживаешь. Мне почему-то всегда хотелось, чтобы тебе говорили вслед: «Это пошла Бекетова!» Бекетова! Долг уважения к тебе и ко мне, одновременно! Мне всегда хотелось, чтобы твоя спокойная красота была в достойном обрамлении. Чтобы ты, наконец, почувствовала, что я не просто какой-нибудь инженерик Пупкин. Я с тобой говорю откровенно.

Бекетова. Я чувствую, Ларя.

Бекетов. Понимаешь, место в обществе — это страшная сила. Конечно, жаль, что так случилось с Сергеем... Мне его искренне жаль! Но что поделать! Старое уступает место новому. Закон развития человеческого общества.

Бекетова. А всегда ли это новое уж такое новое?

Бекетов. Это уже из области философии, Маша! Теперь я чувствую, чего я достиг. Ведь директор завода — не просто директор завода. Директор такого завода — еще и член бюро горкома партии! Член пленума обкома, Маша. Это уважаемый человек в области! Я выведу завод на большую дорогу. Я чувствую в себе глубокие внутренние силы. Я в зрелом возрасте. У меня опыт, Маша. Приваловские ошибки меня многому научили... И знаешь, пройдет год-два — и мы с тобой можем очутиться в Москве! В Москве, Маша! Я могу стать начальником главка. Это неплохо, Маша! А потом — заместителем министра! Министром!

Бекетова. Илларион...

Бекетов. Погоди, погоди.,. Мы будем жить на улице Максима Горького, великого пролетарского писателя, Маша. У нас будет персональная дача — под Москвой, где-нибудь возле Химкинского водохранилища... Ах, Москва, Москва! Какой это город... А ты, моя Маша, будешь ослеплять всех своей спокойной красотой... И где-нибудь на приеме я буду стоять в стороне и любоваться тобой! Тобой, окруженной министрами и вице-адмиралами. Вот я сейчас закрою глаза — и вижу тебя в длинном платье из панбархата цвета спелой вишни. Золотые браслеты горят на твоих пястьях и запястьях... А здесь, Маша, чуть повыше твоего, моего сердца, Маша, в ложбинке, горит бриллиантовая роза... Как, Маша?

Бекетова. Ты впервые в жизни так говоришь...

Бекетов. Красиво?

Бекетова. Страшно...

Бекетов. Ну уж, страшно?

Бекетова. А почему ты решил, что платье должно быть из панбархата?

Бекетов. Говорят, он снова входит в моду. А... у тебя такая чудесная белая кожа, Маша... И это будет такая гармония!

Входит Юрий.

А-а, Юрий Илларионович! Как успехи?

Юрий. Занимаемся, папа... Да, папа, я искал том энциклопедии, где напечатана статья «Почвы Средней России». Все на месте, а этого тома нет. Не помнишь, где он?