Карабарчик - [37]

— Карманко еще до этой самой заварухи, как ее называют, революция, что ли, не знаю, — махнул он сердито рукой, — был проводником у одного ученого золотоискателя. Потом, слышь ты, тот заболел, или Карманко его прихлопнул, судить не буду, одно только знаю, что тот ученый из тайги не вернулся. Карманко был не дурак, план припрятал, но мне не сказывает, куда его девал. Прошлым летом наткнулись мы на богатую жилу, а то, что будто в плане значится, где-то рядом, а найти не можем. Золотишко думаю сбыть надежным людям… Приходят они к пещерам, что на Чарыше. Ружьецо-то нынче от них ведь достал, — кивнул он головой на новенький винчестер, висевший на стене. — Карманко меня с ними свел. — Иван поднялся на ноги, запер дверь на крючок и зашептал:

— Карманко какие-то бумажки им передает, а что в них написано, не знаю, да и не наше это дело… — Иван грузно опустился на скамейку. — Ты Степку нынче не задерживай, пускай идет со мной: он мне нужен будет, а в городе болтаться ему нечего, да и к тайге пускай привыкает. Евстигней-то, покойник, сама, поди, знаешь, от тайги жить пошел.

Варвара молча кивнула головой.

В конце марта на южных склонах гор таял рыхлый снег и, сползая в ущелье, образовал заторы. Горячее солнце грело обнаженные камни, и между ними из расселин показалась первая робкая зелень. Голубое весеннее небо было чистым, прозрачным, как хрусталь; и где-то внизу, скатываясь с гор, шумели озорные ручьи. В эти дни старый учитель Павел Иванович Каланаков после уроков уходил с ребятами за город. Ребята с увлечением слушали его рассказы о прошлом Алтая, о битвах алтайцев с джунгарскими ханами за свою свободу.

— Алтайцы жили в ужасной нищете, — говорил учитель. — Большинство из них не знало, что такое хлеб. В недрах земли были золото, железная руда, мрамор, в лесах — орех, пушнина, на лугах — богатые травы, но все это принадлежало царю и зайсанам[28], а народ голодал. Вы слышали легенду об озере Алтын-Кол, или, как мы его называем, Телецком?

Это было давным-давно, один охотник нашел в тайге самородок золота величиной с голову. В то время на Алтае был голод. Охотник обрадовался своей находке. «Продам золото, куплю хлеба», — думал он. И вот кому бы он ни предлагал золото, все отказывались, потому что самим нечего было есть. В отчаянии охотник забрался на высокую береговую скалу и бросил золото в воду. С тех пор то озеро стали называть Алтын-Кол, что значит Золотое озеро.

— А самородок нашли? — спросил Кирик.

— Нет, это только легенда, но озеро очень интересное. Оно имеет местами глубину больше трехсот метров, длину до семидесяти восьми километров, ширину до пяти с лишним километров, находится в горах северо-восточного Алтая, на высоте четырехсот семидесяти метров над уровнем моря.

— Павел Иванович, а пещеры на Алтае есть?

— Да, много еще неисследованных пещер есть на Чарыше. В некоторых находили кости давно вымерших животных, пещеры Чарыша были когда-то жилищем древнего человека.

Однажды, оставшись одни, Кирик и Янька уселись на камни, любуясь лежащим внизу городом. Их внимание привлек идущий по гребню горы человек с большой вязанкой хвороста на спине. Приглядевшись к нему, ребята чуть не вскрикнули от неожиданности.

То был Иван Чугунный — когда-то правая рука Евстигнея Зотникова. За последние годы он изменился мало. Та же медвежья поступь, длинные, как у гориллы, руки, приплюснутый нос, низкий покатый лоб, весь обросший волосами, с широко выдвинутой вперед нижней челюстью. Он был похож на доисторического человека, о котором рассказывал Павел Иванович.

Ребята спрятались за камни.

Чугунный продолжал идти, постепенно спускаясь к окраине города.

Вечером мальчики рассказали Печерскому об этой встрече.

«Пожалуй, надо позвонить начальнику милиции, чтобы прибрали этого типа», — подумал военком и перевел разговор на другую тему.

Как бы чувствуя надвигающуюся опасность, Иван Чугунный в тот вечер скрылся из города. Через несколько дней исчез и Степка.

Глава третья

Кирик отставал по литературе и русскому языку. Правда, двоек у него не было — Павел Иванович занимался с ним иногда после уроков, — но все же русский язык Кирику давался с трудом. Помогал и Янька. Однажды учитель дал написать сочинение на свободную тему. Кирик долго думал, с чего начать. На дворе уже стояла настоящая весна. В открытые окна классной комнаты доносилось бойкое чириканье воробьев, и было слышно, как галдели грачи на тополях в школьном саду. С улицы раздавались веселые голоса ребят, игравших в бабки. Весенний теплый воздух нес с гор манящий запах согретой солнцем земли и прелых трав. Мысли Кирика унеслись в Мендур-Сокон, к Темиру и дедушке Мундусу.

— Почему не пишешь? — спросил Янька тихо.

— Не знаю, с чего начать, — вздохнул Кирик.

— А ты напиши, как ходил на охоту с Темиром, — посоветовал Янька.

Кирик обрадовался.

— Как это я не догадался раньше. — И он торопливо раскрыл тетрадь. Перед ним встала знакомая с детства картина охоты. Стараясь не делать ошибок, следя за знаками препинания, он начал:

Весна в тайге

На вершинах гор еще лежит глубокий снег, а внизу, в долинах, уже шумят ручьи. Мы с охотником Темиром идем в тайгу. Впереди нас бежит собака по кличке Мойнок и, навострив уши, принюхивается к запахам леса. На лиственнице набухли почки, и слышен ее смолистый запах. Из прошлогодней травы выглядывают подснежники и тянутся к солнцу огнецветы. Они еще не цветут, но я знаю, они скоро раскроют свои золотистые чашечки. Слышно, как где-то далеко-далеко гремит в камнях горная речка…