Капитан Пирожков - [13]

Как дальше жить? Вся его радость заключалась в том, чтобы водить по рекам караваны судов, продолжать дело отца, деда, прадеда, всех Пирожковых. А теперь… Какой же из него, незрячего, судоводитель?..

Но нет! Нельзя сгибаться перед несчастьем. В фронтовой обстановке следовало всего ожидать. Тяжело лишиться глаз — это верно. Но ведь он живет, он знает, за что боролся, и он еще поборется!

Родные больных, которые лежали в одной палате с Пирожковым, передавали, что делается на белом свете. На четырнадцатый день пребывания в больнице Яков Михайлович с радостью узнал: белогвардейцы в панике бежали из Чистополя. Бежали по всем дорогам, не оглядываясь.

Вверх по Каме поднималась Волжская красная военная флотилия. Ее вел Николай Григорьевич Маркин, бывший балтийский моряк, организатор и комиссар флотилии.

«Правду говорил Федоров, что с Волги красная флотилия ударит на белых и будет освобождать Каму», — вспомнил Яков Михайлович разговор со своим другом.

Белогвардейские полчища не выдерживали натиска советских моряков, которые действовали в тесном взаимодействии с частями Красной Армии. В течение нескольких дней были освобождены Елабуга, Тихие Горы, Набережные Челны.

А потом в больницу пришла горькая весть о гибели Маркина в бою под Пьяным Бором. Принесли эту весть раненые моряки, которые до эвакуации в госпиталь были помещены в больницу.

Пьяный Бор являлся для противника ключом к реке Белой, по которой можно было поддерживать связь с Уфой, где находилось «правительство» эсеровской «учредилки». Командование белых поставило перед своей флотилией задачу любой ценой задержаться у Пьяного Бора. Здесь враг сосредоточил также сухопутные части, артиллерию. Когда красная флотилия подошла к Пьяному Бору, Маркин на пароходе «Ваня-коммунист» отправился обследовать плес и установить силы противника. Но белогвардейцы заметили советский флагманский корабль. Замаскированные на берегу орудия открыли по нему огонь. «Ваня-коммунист» загорелся. Затем из-за острова появились шесть вражеских военных кораблей. Они создали такую плотную огневую завесу, что суда красной флотилии не могли пробиться к «Ване-коммунисту». Горящий флагман один мужественно отбивался от врага.

До самой последней минуты Маркин руководил на корабле боем. Когда был убит комендор, он занял его место у орудия. Но силы были слишком неравны. Вокруг бушевало пламя. Каждую секунду на «Ване-коммунисте» могли взорваться боеприпасы. Маркин отдал экипажу приказ оставить судно.

Один из матросов, отплывая от корабля, спросил:

— А ты, комиссар, почему не уходишь?

Маркин только молча посмотрел на него. Через несколько минут раздался оглушительный взрыв, и корабля вместе с комиссаром не стало.

— Такой человек! Такой человек! — не переставал восхищаться Пирожков, слушая рассказы раненых с «Вани-коммуниста» о храбрости комиссара Маркина.

Яков Михайлович ни перед кем в больнице не открывался — кто он и откуда, выдавал себя за матроса с буксирного парохода, а перед моряками не выдержал — рассказал им о «Товарище» и о сражении возле Сокольих гор.

— Выходит, что и ты, папаша, вроде военной моряк? — спросили его.

— Военный или гражданский — не в этом дело, — ответил Пирожков, — только и мы, камские бурлаки, постоять за Советскую власть умеем.

Разговоры теперь были для Пирожкова спасительным средством. Во время их не так сильно ощущалась тягость слепоты. Целыми днями он слушал, о чем между собой разговаривали больные.

Очень переживал Яков Михайлович, когда до больницы дошли слухи о зверствах белогвардейцев в Прикамье, о «барже смерти», которую они держали на плесе в Гольянах.

Свыше 700 партийных и советских работников, а также сочувствующих Советской власти загнали белогвардейцы в темные трюмы баржи. Попали туда и многие водники. Заключенные находились в невыносимых условиях. Днем и ночью в барже стоял мрак. Под сланью плескалась вода, обдавая всех сыростью. Со всех углов доносились стоны избитых и больных, а те, кто еще держались на ногах, бродили по темным и смрадным трюмам, словно живые тени. Все они были обречены на смерть. За двенадцать дней стоянки баржи в Гольянах белогвардейские палачи замучили более трехсот человек.

— Ни один из них не остался бы в живых, если бы не подоспела красная флотилия, — донеслось до слуха Якова Михайловича.

Это была правда. Белогвардейцы собирались расправиться со всеми узниками «баржи смерти», но помешали советские моряки. Когда при занятии Сарапула в октябре 1918 года в штабе флотилии узнали про «баржу смерти», там было принято решение совершить в Гольяны рейд и вызволить арестованных. План был смелый. Четыре миноносца, отправившиеся в Гольяны, выдали себя за отряд белогвардейского адмирала Старка, находившегося в Уфе. В целях маскировки на миноносце спустили красные флаги и подняли андреевские.

По прибытии в Гольяны миноносцы сразу направились к барже. Командир с головного миноносца заявил охране, что имеет из Уфы приказ доставить баржу на Белую. Никто из белых не усомнился в правдоподобности этого заявления. Храбрые моряки без единого выстрела увели баржу из-под самого носа белогвардейцев и вырвали из их лап 432 борца за власть Советов.