Капитан Петко-воевода - [36]

— Будешь говорить? — спросил старший стражник Шейтанов.

— Мне нечего сказать! — прохрипел Капитан из-под коленей тюремщика.

— Приступайте! — приказывает Студенов.

Поверженный наземь воевода еще не в силах поверить происходящему, но чьи-то руки уже задирают ему рубаху, обнажая спину, рвут пояс, стягивают к пяткам штаны. Минутное молчание предшествует страшному мгновению, когда засвищут плети в руках палачей, и в краткое это мгновение они при свете фонаря увидят испещренное старыми гайдуцкими шрамами тело воеводы. Быть может, при виде страшных этих шрамов палачи заколебались на секунду, но только на секунду, а затем воловьи жилы со свистом впились в спину легендарного героя.

Все это звучит каким-то кошмарным вымыслом — увы, это истинная правда. Те, кто не в силах поверить, может в этом убедиться собственными глазами, ознакомившись с приговором № 108 от 3 июня 1896 года, вынесенным Уголовной палатой Русенского апелляционного суда бывшему варненскому градоначальнику Спасу Турчеву:

«Будучи заточен в сырое подземелье, — говорится в обосновании к упомянутому приговору, — он (Петко Киряков) был подвергнут стражниками Шейтановым и Студеновым допросу относительно заговора, на что он отвечал, что ничего о заговоре не знает. Тогда те приказали приступить к избиению. Одни стражники держали его за руки, другие за ноги, третьи били его воловьими жилами. Нанесенные побои были весьма жестокими. Он потерял сознание. Били его трижды. Третий раз — по ногам. Приступая к избиению, садиться не давали, держали стоя, угрожая винтовками. Истязали его с целью вырвать признание в том, что он имел намерение убить Стамболова, каковое он отрицал».

«Тот факт, что капитан Петко Киряков был подвергнут в варненской крепости истязаниям, дабы он признался в намерении убить Стамболова, доказывается не только его показаниями, но также показаниями полицейских Спиридона Димитрова и Петра Димитрова. Первый из них показал, что он держал пострадавшего за ноги, а второй, что хлестал Кирякова воловьими жилами, в которые была вплетена проволока. Два раза его били этими воловьими жилами, а третий раз — палкой по ногам».

Свидетель Иван Шейтанов показывает, что когда Турчев в первый раз вызвал его и приказал ему вместе со Студеновым избить Кирякова, то он еще добавил, что они заплатят собственной головой, если не станут его бить и не принудят признаться в заговоре. Подсудимый Турчев вложил свидетелю между пальцев палочку и стал сжимать ему руку, спрашивая, больно или нет. Турчев сказал тогда: «Вот так будете его истязать»…

Из показаний этого свидетеля явствует, что Турчев приказал давать пострадавшему поменьше хлеба, чтобы «вынудить его сознаться в том, что он организовал заговор».

Среди множества подробностей об истязании Кирякова, записанных в приговоре Русенского суда, имеется указание на то, что в воловьи жилы, которыми избивали воеводу, была вплетена проволока, и этим объясняются тяжкие последствия этого истязания: кровь хлестала из ног Капитана, одежда была вся в клочьях мяса. Только, когда жертва лишилась чувств, палачи ушли, бросив ее на произвол судьбы.

Долго будет лежать истерзанное тело на мокрой земле, пока в его мозгу, погруженном в кровавую мглу, не проснутся вновь искорки сознания. Вместе с мучительным пробуждением пришла и страшная боль, не только телесная, но и душевная, боль поруганного, растоптанного, униженного сердца. И Капитан приходит к мысли, что лучше умереть, чем жить в огромной тюрьме, именуемой Болгарией!

…Да, но в этой тюрьме живет одна женщина. Темноглазая женщина, терзаемая ужасом неизвестности, ждущая его возвращения. Неужели ей суждено дождаться лишь бездыханного трупа?

Образ доброй его жены придает Капитану силы, он начинает ощупью одеваться. «После этого я сел, — расскажет он впоследствии своим друзьям, — и стал ждать невесть кого и чего. Я не знал, когда темнеет, когда светает. Вечная тьма! Оторванный от каких бы то ни было звуков извне, я не слышал ни одного голоса, чтобы хоть по нему догадаться, день ли на дворе, ночь ли…»

Быть может, лишь одна надежда мерцала в этой кромешной тьме: что близкие и друзья, жители города, вмешаются и вызволят его из преисподней.

Тщетная надежда! В ту пору Капитан еще не знал, что жена его Радка тоже арестована. Так же, как и его друзья Георгий Костов, Илия Митев и Христо Трыпков… А город… Город жил своей жизнью: люди занимались торговлей, флиртовали, попивали кофеек, купались в теплом море, а многочисленные нахлебники воеводы благоразумно помалкивали, опасаясь, как бы власти и их не причислили к друзьям Кирякова. И вышло так, что хотя весь город знал о том, что Петко в тюрьме, никто не взял на себя труд похлопотать за него. Только один человек решился на это — и кто вы бы думали? Турок Ахмед-Эффенди Хадырчали! Человек, который лучше всех знал, как беззаветно сражался Петко против его соотечественников, против турецкой империи. Он был единственным, кто, пренебрегая собственной безопасностью, явился к всесильному Турчеву и предложил поручиться «словом», а также своим имуществом за «хорошо ему известного» капитана Кирякова, в чьей неповинности он совершенно убежден. Разгневанный градоначальник, естественно, осыпал Ахмеда-Эффенди грубой бранью и выгнал вон, так что ходатайство не имело никаких результатов, но сам по себе этот прекрасный, гуманный и благородный поступок всегда будет упреком болгарам-современникам Капитана, безмолвным свидетелям кровавой трагедии, разыгравшейся в мрачных подземельях Ич Кале. Да, трагедия эта была бы еще более кровавой и мрачной, не участвуй в ней, хотя и за кулисами, еще одно действующее лицо…