Капитан Петко-воевода - [37]

БЛАГОРОДНЫЙ БОЛГАРИН — ПРОСТОЙ СОЛДАТ КРЕПОСТНОЙ СТРАЖИ

Имя этого солдата — Никола. Фамилия, к сожалению, осталась неизвестной. 25 суток истекло с того дня, когда Капитан был брошен в Ич Кале. За первым истязанием последовало второе, третье… и четвертое. Все тело узника было в ранах, и только невероятно выносливый и закаленный организм Петко, невероятная его жизнестойкость могли выстоять против зверского способа, которым палачи надеялись вырвать у него признание. На тридцатый день, видя, что Петко уже не держится на ногах, палачи оставили его догнивать в этой каменной яме. День, второй, третий — так оно и шло… Ломоть хлеба, глоток воды и тьма… Кромешная, беспросветная тьма… И боль, невыносимая боль от душевных и гноящихся ран.

Осмелевшие крысы, почуяв запах разлагающейся плоти, дерзко приближаются к дремлющему узнику, ползают по нему, чуть не едят живьем. В таком состоянии находился истерзанный Капитан, когда однажды дверь камеры отворилась, и узник увидел на пороге не тюремщиков, а какого-то солдата. Долго вглядывался солдат в скрюченное в углу тело, пока не убедился,, что человек еще жив, а затем кивком пригласил узника следовать за ним. Они вошли в соседнее помещение, где было и светлей, и суше. Солдат снял с полки глиняный кувшин с водой и поставил перед узником. Рядом с кувшином положил ломоть солдатского своего хлеба.

— Как чувствуешь себя? — спросил солдат, разглядывая мертвенно-бледное, в пятнах засохшей крови лицо.

— Худо мне! — со вздохом произнес Петко.

— Кто тебя бил?

— Стражники, по приказу градоначальника. Только ты никому не говори, а то ведь они могут меня и прикончить.

Уразумев, как обстоит дело, солдат, потупившись, пошел к двери — покараулить, как бы кто не нагрянул, пока голодный арестант подкрепляется водой и ломтем черствого хлеба. Затем солдат ненадолго исчез, а вернувшись, сделал Петко знак следовать за ним и вывел его во двор, залитый ярким августовским солнцем.

Впервые за долгое время глаза узника вновь увидели свет благодатного солнца. Вновь под ногами у него сухая земля. Какое счастье! Какое наслажденье! Не теряя времени, Петко снимает рубаху, чтобы хоть немного подсушить на солнце гноящиеся раны. Солдат отворачивается, чтобы не видеть ужасного зрелища. Полчаса продолжалась эта необычная встреча Капитана Кирякова с Человеком и Солнцем, но тут раздался голос солдата:

— Пошли, дядя! — паренек даже не знает, кто этот «дядя», кому он оказал благодеяние. — Иди назад, а то меня скоро сменят.

С тех пор каждый день, когда его спаситель находился на посту, Петко два-три часа проводил во дворе, грея на солнце раны, которые мало-помалу стали затягиваться. Кроме того, благородный солдат предложил узнику покупать ему еду на воле и значит, жестокому голоду тоже пришел конец. Затем Никола устроил так, что во двор Ич Кале удалось проникнуть кое-кому из друзей Петко — среди них и родопчанину Николе Чакырову, который сообщил воеводе, что бывшие его четники с разных концов страны хотят в определенный час собраться, напасть на темницу, освободить своего воеводу и тайно переправить в Родопы.

План сам по себе был не плох, но это означало, что Петко-воевода должен бросить жену на произвол судьбы и еще более ухудшить положение своих арестованных друзей. Не говоря уже об опасности, которой он подверг бы своего ангела-хранителя, незнакомого болгарского солдата, ради которого старый воевода теперь был готов не только остаться в казематах Ич Кале, но даже, если потребуется, сложить голову на плахе[23].

139 суток провел Капитан в лапах полиции Стамболова вплоть до 15 декабря 1892 года, когда был приведен в исполнение приказ об освобождении из-под стражи жителей Варны Рады Кравковой, Георгия Костова, Илии Митева, Христо Трыпкова и капитана Кирякова, обвинявшихся в заговоре против премьер-министра. Причем капитана Кирякова тотчас выслали в Трявну, где он вместе с женой пробыл до самого падения Стамболовского режима 18 мая 1894 года.

ЧЕРНЕЙ, ДУША, ТЕМНЕЙ, КОЖА!

Свободным человеком возвратился капитан Киряков в Варну, но — странное дело! — знакомые и друзья встретили его не столько с радостью, сколько с удивлением. А все потому, что в кофейне Ахмеда-Эффенди, на аллеях Райского сада и на улицах города появился не прежний статный, молодцеватый капитан с густой каштановой шевелюрой и ясным взглядом, а пожилой, сутулый человек. И хотя этому человеку исполнится пятьдесят лишь 19 сентября 1894 года — волосы уже поредели, седина заметно поползла вверх к лысеющему темени.

Теперешний капитан Киряков ходит медленно, с палкой. Правда, на людях он носит палку под мышкой и старается держаться как можно прямее, но, оставшись один, в саду или на какой-нибудь тихой улочке, он вновь тяжело упирается на палку. Теперешний капитан Киряков много курит и подолгу молчит. Завсегдатаи кофейни Ахмеда-Эффенди, привыкшие к его щедрой словоохотливости, напрасно ожидают, что он снова разговорится, как прежде. Прежнего Петко, неукротимого, полного оптимизма, больше нет, тот Петко остался где-то в стенах Ич Кале. И хотя в следующем, 1895-м году в Русенском суде возбуждается дело против бывшего варненского градоначальника Турчева за «причиненные капитану Кирякову незаконные истязания», это не может вернуть подорванное здоровье и потерянную уверенность в себе.