Капитан Михалис - [140]
«Надежды нет никакой, – гласило письмо. – Европейцы не желают портить с султаном отношения. А султан распоясался и решил отобрать даже те малые привилегии, которые вынужден был дать Криту. Главнокомандующий посланных на Крит турецких войск получил от султана полномочия жечь, убивать, уничтожать христиан. Поэтому снова прячьте оружие и набирайтесь терпения, чтобы не потопить в крови Грецию. Она и хотела бы помочь, да не может…»
Митрополит поднял голову.
– Знаешь, о чем письмо, Козмас? – спросил он.
– Знаю, Ваше Высокопреосвященство.
– Я напишу послание всем капитанам – пусть сложат оружие. Мы не можем поступать так, как нам заблагорассудится. За одного только капитана я опасаюсь – это твой дядя капитан Михалис, буйная голова! Я давно уже предупредил его, чтобы побыстрее скрылся. А после и паша предложил ему мировую: поклялся, что пальцем его не тронет. Знаешь, что он ответил мне? «Разве я вмешиваюсь в твою литургию, владыко? Вот и ты не мешайся в мои дела. Я не склоню головы перед турком, лучше взлечу на воздух!» Ты должен, Козмас, пробраться к нему и поговорить с глазу на глаз.
– Сделаю все, что в моих силах, Ваше Высокопреосвященство, но особых надежд на это не возлагаю. Ведь он такой же, как и мой отец!
Заиграла труба, раздались конский топот и ржание. Митрополит с тревогой посмотрел на Козмаса.
– Это низами, – объяснил тот, – они прибыли с нами. У них приказ грабить и уничтожать все.
– Несчастный остров… – Митрополит простер руки к небу. – Доколе?! Доколе?!
Они помолчали, погрузившись в тяжелые раздумья о судьбах Крита.
– Ты много лет прожил в Европе… – проговорил, наконец, владыка, пытаясь отвлечься от горестных мыслей. – Расскажи, что там делается. Мы здесь живем как в пустыне.
– Да много чего – и хорошего, и плохого. Не знаю даже, откуда и начать.
– В Бога там хотя бы веруют?
– Веруют в новое божество, жестокое и могущественное. Думаю, со временем оно вытеснит религию.
– В какое же?
– В науку.
– Ум без души – дьявол!
– Сущий дьявол, Ваше Высокопреосвященство! Мы вступили в страшное созвездие Скорпиона.
– Другие, может, и вступили, но только не критяне. У нас один Бог, одна вера. Здесь люди бескорыстные, жертвенные. Они еще не вышли из Божьей воли.
Козмас не ответил. Зачем отвечать? Митрополит стар. Он верует – другой опоры у него нет.
– Вот и русские… Они тоже не вступили в созвездие Скорпиона, – продолжал митрополит. – Когда я был архимандритом в Киеве, я понял, что вера не умерла, что Бог по сю пору нисходит на землю и беседует с людьми. Пока существует Россия, мне не страшно!
Козмас встал.
– Я оставляю вас, Ваше Высокопреосвященство, чтобы вы могли составить послание капитанам. Нам нельзя терять время.
– С Богом! Приходи завтра, я приглашу старейшин.
Козмас вернулся домой уже за полночь и поднялся в комнату, где жил мальчиком. Жену он застал на диване плачущей. Он обнял ее, погладил по волосам, затем взял за подбородок, заглянул ей в глаза. Она улыбнулась сквозь слезы.
– Что с тобой? Они тебя обидели?
– Нет… ничего… просто устала. – Она закрыла лицо руками, долго молчала. А потом не выдержала, – все пялились на меня, обнюхивали, отворачивались и перешептывались. Наконец мать меня пожалела, говорит: «А ну-ка, женщины, ступайте с Богом! Невестка устала с дороги. Завтра придете». Взяла меня за руку, привела сюда, в твою комнату. Наклонилась, хотела, наверно, поцеловать, но передумала. «Не слушай их! Ложись и спи!» И вот я сижу здесь и жду тебя…
Козмас нагнулся и, откинув густые вьющиеся волосы, поцеловал жену в шею, а она улыбнулась и закрыла глаза. В комнату вполз лунный луч, упал ей на лицо. Козмас испугался, увидев, какая она бледная. Подхватил ее на руки, уложил в постель.
– Спи, радость моя, ты устала! Все будет хорошо.
Ноэми схватила его за руку.
– Не уходи, я боюсь одна. Ляг со мной.
Она прильнула к Козмасу, спрятала голову у него на груди, прошептала несколько ласковых слов на своем родном языке и уснула.
Полная луна медленно катилась по небосклону, безмолвная и прекрасная. Лунное сияние залило постель, накрыло ее белым пологом. На подушке мерцали рассыпавшиеся золотистые волосы. Лицо спящей будто высечено из мрамора. Козмас протянул руку, чтобы погладить ее, но тут же отдернул – побоялся разбудить. Как я люблю эту женщину! – подумал он. Словами не выразить, как много она для меня значит. Ведь это она открыла мне глаза на мир и на людей, научила жалеть и понимать всех – независимо от расы и веры. Сама судьба в тот вечер за руку подвела ее ко мне… Да нет, какая там судьба! Он тряхнул головой. Я сам в тот вечер схватил ее за руку, и никакая судьба тут ни при чем.
Вспомнилось Козмасу, как стоял он в книжной лавке далекого северного города и спрашивал интересовавшую его книгу. Книги не оказалось. Он разочарованно посмотрел на улицу и увидел проходившую мимо девушку. В одно мгновение оранжевая шелковая блузка скользнула вдоль витрины и исчезла. Козмас вздрогнул: незнакомка сразу наполнила душу красотой и тайной грустью. И блузка на ней была как раз того цвета, какой Козмас больше всего любил.
Молнией мелькнула мысль: а что, если догнать ее? Или не надо? Может, лучше пусть исчезнет, как видение?.. Внезапно он вспомнил одного критского пастуха, который ни разу в жизни не бывал в огромном, на его взгляд, городе Мегалокастро. Слышал только, что там рай, где есть самые дорогие блага мира сего – белые башмаки на толстой подошве, ружья и сабли, бобы и вяленая треска в мешках, а еще пахнущие душистым мылом женщины.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Творческое наследие Никоса Казандзакиса (1883–1957) – писателя, поэта, драматурга, эссеиста, исследователя и переводчика – по праву считается одним из наиболее значительных вкладов в литературу XX века. Родная Греция неоднократно предоставляла писателю возможность испытать себя и вплотную соприкоснуться с самыми разными проявлениями человеческого духа. Эта многогранность нашла блистательное отражение в романе о похождениях грека Алексиса Зорбаса, вышедшем в 1943 году, экранизированном в 1964-м (три «Оскара» в 1965-м) и сразу же поставившем своего создателя в ряд крупнейших романистов мира.
«Последнее искушение Христа» — роман греческого писателя Никоса Казандзакиса, который принес его автору всемирную известность. Впоследствии американский режиссёр Мартин Скорсезе снял по этому роману фильм, также ставший заметным событием в культуре XX века.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг — долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.Н. Казандзакис.
Писатель, от лица которого ведётся повествование, решает в корне изменить свою жизнь и стать человеком действия. Он арендует угольное месторождение на Крите и отправляется туда заниматься `настоящим делом`. Судьба не приносит ему успеха в бизнесе, не способствует осуществлению идеалистических планов, но дарует нечто большее. Судьба даёт ему в напарники Зорбу.`Грек Зорба` — роман увлекательный, смешной и грустный, глубокий и тонкий. Мы встретимся с совершенно невероятным персонажем — редчайшим среди людей, живущих на Земле.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.