Капитан Арена - [89]

Признаюсь, эта сцена произвела на меня огромное впечатление. В убежденности этого человека было что-то заразительное; не знаю, отвечало ли его красноречие правилам ораторского искусства, но оно несомненно соответствовало душевному расположению и слабостям людей. Если бы этот человек родился на две тысячи лет раньше, он стал бы пророком.

Церковь я покидал, пребывая в состоянии глубокой взволнованности. Что касается публики, то она долго еще молилась после окончания мессы; бараки и улицы города опустели — все население собралось вокруг церкви.

Так что, вернувшись в гостиницу, мы с большим трудом получили легкое угощение: вероятно, наш повар был одним из самых рьяно кающихся грешников столицы Калабрии, ибо он вернулся из церкви одним из последних и таким удрученным, таким подавленным, что мы было подумали, будто нам самим придется понести наказание вместо него, лишившись завтрака.

Около двух часов вернулся наш посланец: никакой сперонары в Сан Лучидо он не обнаружил, однако ему сказали, что ветер вот уже три дня как дует со стороны Сицилии, и судно наверняка не замедлит появиться; поэтому он оставил письмо знакомому моряку, знавшему капитана Арену и давшему обещание вручить ему это письмо, едва только он прибудет.

День, как и накануне, прошел в прогулках к баракам, этому странному Лоншану. С наступлением вечера мы пожелали не пропустить на этот раз землетрясения; более или менее отдохнув за минувшую превосходную ночь, мы, вместо того чтобы лечь спать в десять часов, отправились на место общей встречи и застали всех жителей в тревожном ожидании, вынуждавшем их уже в течение десяти дней бодрствовать до двух часов ночи.

До полуночи все шло довольно спокойно, поскольку обычно до этого времени редко что-либо случалось; но после того как в церкви капуцинов медленно прозвучали двенадцать ударов, похожие на жалобные стоны, самые припозднившиеся люди вышли из бараков, образовались группы и стало проявляться большое волнение: каждую минуту какие-нибудь женщины, вообразив, будто они почувствовали под ногами толчок, издавали горестный крик, которому вторили два-три точно таких же крика; затем на короткое время все успокаивались, понимая, что страх был преждевременным, и с еще большей тревогой ожидали минуты, когда действительно возникнет повод для воплей.

И эта минута, наконец, настала. Мы с Жаденом держали друг друга под руку, когда нам показалось, что в воздухе пронеслась какая-то металлическая дрожь; и почти сразу же, еще до того как мы успели открыть рот, чтобы поделиться впечатлением об этом явлении, мы ощутили, как земля качнулась у нас под ногами: три толчка, шедших с севера на юг, один за другим дали почувствовать себя; за ними последовало движение вверх. Раздался всеобщий крик; несколько человек, испугавшихся больше, чем другие, бросились бежать, сами не зная куда. В толпе возникло минутное замешательство, ее воплю вторили крики, доносившиеся из города; потом, перекрывая все это, послышался глухой шум, похожий на далекий раскат грома: это обрушились два или три дома.

Пока длилось ожидание этих событий, меня самого в достаточной степени охватило волнение, но, тем не менее, присутствуя на этом спектакле, одним из актеров которого мне довелось стать, я сохранял довольно спокойствия, чтобы делать точные наблюдения над всем происходящим: колебания земли, идущие с севера на юг и возвращающиеся с юга на север, переместили нас, как мне показалось, примерно на три фута; это ощущение было похоже на то, какое мог бы испытать человек, поставленный на раздвижной пол и почувствовавший вдруг, что пол уходит у него из-под ног; движение вверх, подобное движению волны, поднимающей лодку, составило, как мне показалось, примерно два фута: оно было довольно неожиданным и сильным, и я упал на колено. Четыре толчка, следовавшие один за другим с почти равными интервалами, произошли за шесть — восемь секунд.

Еще три толчка ощущались на протяжении где-то около часа; однако эти толчки, гораздо менее сильные, чем первый, были всего лишь своего рода подрагиванием земли и становились каждый раз все слабее. Наконец, стало ясно, что эта ночь еще не окажется последней и у людей, вероятно, есть завтрашний день. Поздравив друг друга с избавлением от новой опасности, которую удалось избежать, все постепенно разошлись по баракам. В половине третьего площадь почти опустела.

Мы последовали поданному нам примеру и вернулись к своим кроватям: как и накануне, они восприняли свою долю землетрясения, отъехав от стены и передвинувшись одна в сторону окна, другая — в сторону двери; поставив каждую на свое место, мы сделали их положение еще более основательным, когда улеглись в них спать. Что же касается гостиницы «Отдохновение Алариха», то она оказалась достойной своего покровителя и стояла на фундаменте твердо, как скала.

В восемь часов утра к нам прибыл капитан Арена; накануне вечером он вместе со всем экипажем приплыл на сперонаре в Сан Лучидо, получил наше письмо и самолично примчался к нам на помощь, набив карманы пиастрами.

Это было весьма своевременно: у нас не оставалось и двух карлино.