Капитан Арена - [20]

Со своей стороны, мы спросили его о липарийских новостях. Самыми последними известными здесь новостями были эолов орган, о котором сообщает Аристотель, и парильни, о которых говорит Диодор Сицилийский; что касается путешественников, посетивших остров до нас, то последними были Спалланцани и Доломьё. Славный человек, в противоположность царю Эолу, чьим преемником он был, смертельно скучал; жизнь он проводил на террасе своего дома, держа в руках маленькую подзорную трубу; он видел, как мы прибыли, и не пропустил ни одной подробности нашей высадки, а затем тотчас отправился по нашим следам. На какое-то время он нас потерял из-за нашего посещения дома с покойным ребенком и остановки в монастыре францисканцев, но вот теперь догнал и заявил, что впредь уже не отпустит. Удача выпала равно и ему и нам, так что мы отдали себя в его распоряжение до пяти часов следующего дня, за исключением перерыва на ужин в монастыре, при условии, однако, что он немедля поднимется вместе с нами на Кампо Бьянко, даст нам час на ужин с францисканцами и примет участие на следующий день в нашей экскурсии на Вулкано. Эти три пункта, составившие основу нашего соглашения, были тут же приняты.

Гора находилась у нас за спиной, поэтому нам оставалось лишь повернуться и приступить к подъему; она сплошь была усеяна огромными белесыми глыбами, за что и получила свое название — Кампо Бьянко. Не будучи предупрежден и приняв эти глыбы всерьез, я решил опереться на одну из них, чтобы помочь себе при подъеме; каково же было мое удивление, когда под моим напором глыба, не выдержав, закачалась у самого основания и через минуту покатилась вниз по горе прямо на Жадена, оставшегося позади меня. Бежать было некуда; Жаден успел подумать, что глыба сейчас его раздавит, и машинальным движением вытянул руку вперед: на мгновение я содрогнулся от ужаса, как вдруг, к величайшему своему удивлению, увидел, что эта огромная масса остановилась перед возникшим на ее пути препятствием. И тогда Жаден взял глыбу в руку, поднял ее на уровень глаз и, внимательно изучив, швырнул через плечо.

Глыба оказалась куском пемзы, весившим не более двадцати фунтов; все остальные окружавшие нас глыбы были из того же материала, да и сама гора, по которой мы шли, при всей своей кажущейся прочности была не более плотной: губернатор заверил нас, что, оторвав ее от основания, мы втроем смогли бы перенести ее с одного конца острова на другой.

От такого объяснения у меня немного поубавилось почтения к титанам, и мое изначальное уважение к ним не восстановится до тех пор, пока я не смогу самолично удостовериться, что горы Осса и Пелион состоят вовсе не из пемзы.

Добравшись до вершины Кампо Бьянко, мы увидели у своих ног весь архипелаг. Но насколько вид вокруг нас был великолепен, настолько тот, что открывался внизу, под нами, был мрачным и унылым: Липари — это всего лишь нагромождение утесов и вулканических шлаков; даже дома, из-за дальности расстояния, с которого мы смотрели на них, казались скоплением плохо уложенных камней, и на всей поверхности острова можно было различить не более двух-трех клочков зелени, которые, если воспользоваться выражением Саннадзаро, казались осколками неба, упавшими на землю. Тут я понял печаль и скуку нашего несчастного губернатора, который, родившись в Неаполе, то есть в самом прекрасном городе на свете, вынужден был за полторы тысячи франков в год жить в этом отвратительном месте.

Мы позволили себе задержаться, обозревая окружавшую нас великолепную панораму вдали и мрачную картину внизу, у наших ног; пробило половину седьмого: у нас оставалось всего полчаса; чтобы не заставить любезных хозяев ждать нас, мы бегом спустились с горы и, пообещав губернатору прийти к нему выпить кофе, направились к монастырю. Мы пришли туда, когда зазвонил колокол.

Из опасения каких-либо осложнений с липариотами, мы предусмотрительно взяли Милорда на поводок и хорошо сделали, ибо, войдя в трапезную, обнаружили там пятнадцать или двадцать кошек. Предоставляю читателю судить о размерах истребления кошачьего племени, будь Милорд на свободе.

Вся община состояла из дюжины монахов; они сидели за тремя составленными вместе столами, два из которых стояли поперек, подобно крыльям какого-нибудь замка; настоятель, по виду ничем не отличавшийся от других монахов, сидел в центре стола, лицом к двери; наши два прибора были поставлены напротив него.

Хотя дело было во вторник, община ела только постное — овощи и рыбу; нам подали отдельно кусок вареного мяса и что-то вроде жареных горлиц, которые мне попадались на острове.

Когда монахи после благодарственной молитвы уже вставали, собираясь удалиться, настоятель знаком призвал их снова сесть, и на десерт принесли бутылку липа-рийской мальвазии; это действительно было самое восхитительное вино, какое я когда-либо пил в своей жизни; его изготавливали целиком и полностью в самом монастыре, начиная со сбора винограда.

После ужина мы попрощались с настоятелем, спросив его, до которого часа нам следует вернуться; он ответил, что монастырь обычно закрывается в девять часов, но для нас будет открыт всю ночь.