Капитан Арена - [19]

Так что Милорд сидел, поджав хвост, а мы с Жаденом, пребывая в большом затруднении, глядели друг на друга, как вдруг в глаза нам бросилось довольно значительное скопление людей перед какой-то дверью; раздвинув толпу, мы подошли поближе и увидели мертвого ребенка лет шести — восьми на некоем подобии убогого ложа. Между тем его семья не выглядела очень уж опечаленной; бабушка хлопотала по хозяйству, другой ребенок лет пяти-шести играл, катаясь по полу с двумя или тремя молочными поросятами. Одна лишь мать сидела у изножья кровати, но не плакала, а говорила о чем-то, обращаясь к трупу, причем так быстро, что я не понимал ни слова. Я спросил стоявшего рядом со мной человека, о чем она ведет речь, и он ответил, что мать дает поручения ребенку к отцу и деду, которые умерли: один — год назад, другой — три года назад; поручения были довольно своеобразные; ребенку надлежало передать родителю, что мать вот-вот снова выйдет замуж и что свинья принесла шесть кабанчиков, красивых, как ангелочки.

В эту минуту вошли два монаха-францисканца, собираясь забрать труп. Ребенка положили на открытые носилки; мать с бабушкой в последний раз поцеловали его; младшего брата оторвали от его занятия, чтобы он последовал их примеру, что он и сделал, хныча из-за того, что ему помешали играть, а вовсе не потому, что умер старший брат. Тело ребенка положили на носилки, набросив на него лишь рваную простыню, и унесли.

Едва труп оказался за порогом, как мать с бабушкой принялись убирать кровать, стирая последние следы того, что произошло.

Что же касается нас, то, желая увидеть погребальную церемонию полностью, мы последовали за усопшим.

Тело доставили в церковь францисканцев, прилегающую к обители святых отцов, причем никто из родных его не сопровождал. После короткой мессы подняли плиту и бросили тело в общую могилу, куда каждый месяц на слой трупов кидают слой извести.

Когда церемония похорон закончилась, мы занялись осмотром маленькой церкви, как вдруг к нам подошел один монах и, заговорив с нами, спросил, кто мы: французы, англичане или итальянцы; ответив, что мы французы, и завязав вокруг этого разговор, мы не замедлили обрисовать монаху, в какое затруднительное положение нас поставило отсутствие гостиницы. Он тотчас предложил нам воспользоваться гостеприимством его монастыря. Нетрудно догадаться, что мы с признательностью согласились, тем более что монах имел полное право сделать нам это предложение, поскольку он был настоятелем монастыря.

Наш провожатый провел нас через небольшой клуатр, и мы оказались в обители; оттуда он проводил нас в наши покои: это были две маленькие кельи, такие же, как у монахов, если не считать того, что здесь на кроватях простыни были полотняные, тогда как монахи спят на шерстяных. Из окон этих двух келий, выходивших на восток, открывался восхитительный вид на горы Калабрии и на берега Сицилии: благодаря вытянутости мыса Пелоро казалось, что те и другие смыкаются под прямым углом ниже Сциллы. Слева от нас, примерно в двадцати пяти милях, за Панареа и Формикали, которые можно было разглядеть во всех подробностях, возвышалась дымящаяся вершина Стромболи. У наших ног простирался город с плоскими крышами, беленными известью, что придавало ему совершенно восточный вид.

Через четверть часа после того, как мы вошли в нашу комнату, явился послушник и спросил нас, будем ли мы ужинать со святыми отцами или желаем, чтобы нам подали сюда; мы ответили, что если святые отцы соблаговолят удостоить нас чести, позволив присоединиться к ним, то у нас будет возможность поблагодарить их за гостеприимство. Ужинали они в семь часов вечера, а было всего четыре, так что мы вполне располагали временем для прогулки по городу.

Остров Липари, который дает название всему архипелагу, имеет шесть льё в окружности; на нем проживает восемнадцать тысяч человек; здесь находится центр епископства и расположена резиденция губернатора.

Понятно, что события в столице Эолийских островов случаются редко, и потому о неожиданном нападении на нее знаменитого пирата Хайр ад-Дина Барбароссы рассказывают как об истории, произошедшей вчера; за один набег и одним разом он захватил все население — мужчин, женщин, детей — и всех увел в рабство. Желая вновь заселить город, Карл V, в ту пору король Сицилии, отправил туда колонию испанцев, присоединив к этой колонии инженеров, чтобы построить там крепость, и гарнизон, чтобы защищать ее. И стало быть, нынешние липа-риоты — потомки тогдашних испанцев, ибо, как нетрудно понять, никого из тех, кого похитил Барбаросса, никто больше никогда не видел.

Наше появление стало событием: кроме английских и французских матросов, которые приезжают туда грузить пемзу, иностранец очень редко сходит на берег Липари. Поэтому мы вызвали всеобщее любопытство; мужчины, женщины и дети выходили из дверей, чтобы посмотреть на нас, и возвращались к себе, лишь когда мы были уже далеко. Так мы пересекли весь город.

В конце главной улицы, у подножия горы Кампо Бьянко, есть небольшой холм, на который мы взобрались, чтобы насладиться панорамой всего города целиком. Мы уже стояли там какое-то время, когда к нам подошел мужчина лет тридцати пяти — сорока, который вот уже несколько минут следовал за нами с явным намерением вызвать нас на разговор; это был губернатор города и архипелага. Столь торжественный титул вначале испугал меня; я путешествовал не под своим именем и проник в Неаполитанское королевство контрабандой. Но вскоре меня успокоили изысканнейшие манеры нашего собеседника; он пришел узнать у нас новости об остальном мире, с которым ему чрезвычайно редко доводится вступать в сношения, и пригласить нас на завтрашний обед; мы рассказали ему все, что знали нового о Сицилии, о Неаполе и о Франции, и приняли его приглашение.