Капитал Российской империи. Практика политической экономии - [68]

Россия должна была открыть для себя какой-то новый путь, который бы обеспечил ее выживание и развитие, но ни одна из легальных политических сил не смогла предложить его….

Война и капитал

Чтобы государство превратилось из крайне примитивного в предельно богатое, нужно совсем немного — мир, необременительные налоги и сносное оправление правосудия, все остальное появится в результате естественного хода вещей.

А. Смит^{795}

Как заметил внимательный читатель из эпиграфа к данной главе, один из родоначальников современной экономической теории А. Смит, в качестве первого условия процветания государства ставил мир. Не будет мира — все остальные постулаты рыночной экономики теряют смысл, поскольку они становятся физически невыполнимы. Войны разоряют государство, уничтожают накопленные богатства и подрывают основы общественной самоорганизации, требуя жесткой мобилизации экономики и власти.

И. Солоневич в этой связи замечал: русский народ никогда не будет иметь такие свободы и богатства, какие имеют Англия и США, потому что безопасность последних гарантированна океанами и проливами^{796}. Эту зависимость подтверждал и С. Витте, по словам которого: «Причины нашей бедности капиталами исторические. Русское государство развивалось и крепло в непрестанной борьбе. Покончив с восточными и южными кочевниками и пришельцами, Россия должна была отражать наседающих с запада соседей — своих учителей, с завистью и беспокойством следивших за ее необыкновенным политическим ростом. Строительство страны поглощало все усилия, сюда неслись все жертвы народа — было не до экономического устройства»^{797}.

Тяжесть этого строительства обуславливалась, прежде всего, тем, что Россия находилась на границе с одной стороны кочевых народов Востока, совершавших непрерывные набеги на русские земли, а с другой — более развитых стран Запада, пытавшихся поставить Россию в зависимое от себя положение. Отношение Запада к России определялось, по словам Р. Фадеева, тем, что «мы все-таки чужие в Европе, она признает и будет признавать наши права настолько лишь, насколько мы действительно сильны»^{798}.[68]

В результате Россия была вынуждена постоянно содержать огромную армию. Уже Р. Чанселлор, первый англичанин, прибывший в Россию, в 1553 г. потрясенно писал, что царь держит на границе с Лифляндией 40 000 человек, с Литвой — 60 000 человек, а кроме этого, ногаев и крымских татар сдерживают еще 60 000 человек^{799}. Всего, по словам Р. Чанселлора, российская постоянная армия состояла из 200 тыс. всадников (т.е. более 2% населения страны) и еще 300 тыс. рабочих артиллеристов.

Для того чтобы представлять себе, для чего нужна была такая огромная армия, достаточно привести пример крымских татар, которые совершали набеги вплоть до конца XVII в. В XVI веке в среднем на один мирный год приходилось два военных. Главной целью этих набегов был захват русских крестьян, которых продавали рабство по всей Азии и Европе. По подсчётам А. Фишера, количество угнанных крымскими татарами в рабство людей из русских земель составило на протяжении XIV–XVII веков около 3 млн. человек^{800}, или около 10 тыс. ежегодно, при всем населении России того времени менее 10 млн. чел. Неудивительно, что в начале века XVII персидский шах Аббас, принимая русских послов, выражал искреннее удивление тем, что в государстве Российском еще оставались люди.

Из-за набегов крымских татар лучшие в агроклиматическом плане земли России на протяжении веков оставались полупустынными. Не случайно эти огромные пространства, по площади сопоставимые с территорией Франции, получили название «Дикого поля». Они охватывали большую часть современной Украины, а в России доходили до Белгорода, Тулы, Орла, Воронежа. Мало того, из-за крымских татар Черное море вплоть до Екатерины II оставалось для русских практически недоступным для торговли.

Но татары были не единственным кочевым народом. Например, казанский губернатор А. Волынский в своём донесении в Сенат в 1719 г. сообщал: «От Саратова до Астрахани, между городов по двести и по триста верст жила никакого нет, того ради, как купецким людям, так и прочим проезжим и рыбным ловцам от калмыков и от кубанцев чинится великое разорение и работных людей берут в плен»^{801}. Войны с кочевниками длились столетиями и требовали огромных затрат, как людских, так и материальных.

Подавление кочевников к XIX в. не снизило остроты проблемы, а лишь породило новые. «Положение России в Средней Азии, — отмечал князь Горчаков в 1864 г., — одинаково с положением всех образованных государств, которые приходят в соприкосновение с народами полудикими… Оно начинает, прежде всего, с обуздания набегов и грабительств»^{802}. Страны Средней Азии, в том числе Бухара, в середине XIX в. были центрами работорговли. Близость заселенной земледельцами России превращало ее в поле охоты на рабов. Пример обращения с рабами приводил русский офицер Е. Мейендорф: «участь рабов в Бухаре внушает ужас… я видел одного раба, которому его хозяин отрезал уши, проткнул руки гвоздями, облил его кипящим маслом и вырезал кожу на спине, чтобы заставить его признаться, каким путем бежал его товарищ»