Капитал Российской империи. Практика политической экономии - [66]
Выполнить такую «левую» аграрную программу кадеты не могли и сами, поскольку она вступала в непримиримый конфликт с их собственными либеральными убеждениями и интересами. Не случайно, придя к власти в феврале 1917 г., кадеты не смогли представить вообще никакой реальной аграрной программы для крестьянской страны!
Не менее показательным было отношение либералов к национальному вопросу, который, по словам кадета М. Славинского (1910), приобретал все большую остроту: «мы живем под знаком чрезвычайного оживления национальных и националистических чувств у всех народов, населяющих Российскую империю… бродят, наливаются и зреют все оттенки, и разновидности национальных движений… Ближайшее будущее явит картину перехода этого движения из экстенсивности в стадию интенсивного напряжения»>{771}. Что же предлагали кадеты для решения национального вопроса в многонациональном государстве? По их мнению, решение лежало на поверхности: сменить принудительное единство свободным самоопределением национальностей ибо «у личности нет более ценных и дорогих прав, чем права национальные»>{772}. Государственное единство кадеты собирались сохранить, за счет «общих политических идеалов, созданных творческой мыслью первенствующей (русской) национальности»>{773}. В качестве образцового примера они приводили Австро-Венгрию. Однако как подтвердит опыт, подобное решение национального вопроса было чистейшей утопией.
Принцип индивидуализма, лежащий в основе либерализма, возведенный в абсолют, неизбежно приводит к национализму, как к своему высшему выражению. А это в свою очередь ведет к появлению национальных государств, примером тому может служить Европа, и та же Австро-Венгрия, которая рассыпалась на национальные государства, едва столкнувшись с потерей возможности осуществлять «принудительное единство». Либерализация России по кадетскому образцу неизбежно вела к распаду страны на мелкие экономически несамодостаточные, завистливые национальные и территориальные государства, обреченные на ведение непрерывной войны друг с другом.
Этот результат подтвердит итог и краткого нахождения самих российских либералов у власти в 1917 г, приведший к национальному развалу страны: «Окончательно самоопределялись окраины. — вспоминал о результатах деятельности Временного правительства А. Деникин, — Туркестан пребывал в состоянии постоянной дикой анархии. В Гельсингфорсе открывался явочным порядком финляндский сейм… Украинская центральная рада приступила к организации суверенного учредительного собрания, требовала отдельного представительства на международной конференции <…>, формировала «вольное казачество» (не то опричнину, не то просто разбойные банды), угрожавшее окончательно затопить Юго-западный край»>{774}.
На отсутствие каких-либо созидательных идей у российских либералов указывал и К. Победоносцев: «интеллигенция — часть русского общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию государственной власти; ко всему же остальному в жизни страны она равнодушна»>{775}. Подобное мнение, говоря о либералах, высказывал и М. Салтыков-Щедрин: «Они не презирают в будущее, а преследуют лишь ближайшие и непосредственные цели! Поэтому их даже не пугает мысль, что “тогда” они должны будут очутиться лицом к лицу с пустотой и бессилием»>{776}. С. Булгаков объяснял эту особенность российских либералов их «.примитивной некультурностью, отсутствием воспитания в культуре понимаемой, как трудовой созидательный процесс»>{777}. В свою очередь И. Бунин, хорошо знавший своего брата либерала, находил причины данной их особенности в какой-то старой русской болезни «это томление, эта скука, эта разбалованность — вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает»>{778}.
«Длительным будничным трудом мы брезговали, белоручки были, в сущности страшные, — дополнял И. Бунин. — А отсюда, между прочим, и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-то гораздо легче, чем работать»>{779}. Действительно, отмечал В. Розанов, «весь тон “господ Родичевых” (имеется в виду один из главных кадетских лидеров. — В.К.) вышел в “господа России”… Так в этом тоне всегда и говорили… У них не было России-Матери… а была — служанка Россия, обязанная бегать у них на побегушках, а когда она не торопилась, они выходили из себя и даже вредительствовали ей»>{780}.
Единственную реальную несоциалистическую альтернативу либералам представляли правоконсервативные силы, озабоченные только и исключительно сохранением любой ценой своего привилегированного положения. Они еще со времен Первой русской революции все больше связывали свои надежды с появлением «сильной руки». Они обвиняли С. Витте, что «мало расстреливал», а П. Столыпин, по словам М. Меньшикова, обладал явным недостатком «тех грозных свойств, которые необходимы для победы… Он был слишком культурен и мягок для металлических импульсов сильной власти». «Нужен сильный человек», — писал в 1911 г. М. Меньшиков
