Капетинги и Франция - [27]

Эта преданность вассалов королю является великим делом, доминирующим на протяжении всей истории капетингской династии, особенно в первые два века. Они не очень хорошо изучены, за исключением того, что стал ясен истинный характер войн, в которых часто сталкиваются — но менее часто, чем думают — Капетинги со своими вассалами.

Каким бы неправдоподобным нам это ни показалось, но нам в самом деле следует допустить, что частные войны, те, что мы называем гражданской войной, как часто подчеркивал г-н Лот[106], рассматривались феодальной знатью как целиком законное средство. Опустошения, грабежи, убийства, пожары, бывшие следствием их, казались современникам Капетингов вполне допустимой процедурой. Вассал, предающийся подобным злоупотреблениям на землях суверена и против его людей, рассматривался, причем вполне чистосердечно, как пользующийся своим бесспорным правом. Сами короли очень долго разделяли подобное мнение. В самом деле, обычаи Франции признавали за осужденным вассалом право покинуть королевский суд и защищать свои права с оружием в руках. Отсюда ведет начало распространение юридического поединка, призыв к Божьему суду.

Эта концепция частных войн помимо того, что объясняет частые перемирия, показывает нам положение Капетингов по отношению к крупной знати или даже к феодалам домена. Ни крупные феодалы, ни мелкие непосредственные вассалы не питают враждебных чувств к королю. Их долго приводят к повиновению, но у них никогда не замечается ненависти или злобы.

Эд II, граф Блуасский по праву считается одним из самых недисциплинированных крупных феодалов в XI в., и история правления Роберта Благочестивого и Генриха I наполнена его мятежами и войнами с капетингскими суверенами. Однако вот как этот великий вассал, даже в момент нахождения в состоянии войны со своим сувереном, писал в 1023 г. Роберту Благочестивому, отказавшись повиноваться королевскому требованию явиться на суд: «Что меня в тебе очень удивляет, так это то, что, не выслушав меня, ты в великой поспешности считаешь меня недостойным твоей милости. Ибо если рассмотреть положение моего рода, то я милостью Божьей способен наследовать графство Мо и Труа. Ежели обратить внимание на статус бенефиция, данного тобой, то он не подвластен твоему фиску, но восходит ко мне по наследственному праву и твоей милостью. С другой стороны, посмотри на мою феодальную службу; тебе известно, сколько (поелику я был у тебя в милости) я служил тебе в твоем дворце, на войне, во время твоих поездок. Но когда «ты отвернул от меня свою милость, когда ты пожелал отобрать у меня данные тобою владения, я, защищая себя и свою честь т. е. фьефы, и совершил по-твоему некоторые неприятные действия, но я их совершил, мучимый оскорблениями и понуждаемый необходимостью. Как в самом деле я мог бы защитить свою честь? И клянусь Богом и своей душой, я предпочел бы умереть, защищая честь, чем жить без нее. Если тебе угодно прекратить меня бесчестить, то нет ничего на свете, чего бы я желал больше, чем снискать и заслужить твое расположение. Ибо для меня очень тягостно быть в ссоре с тобой, и эта ссора уносит у тебя, мой сеньор, основу и плоды твоей службы, я хочу сказать, правосудие и мир. Так что я прошу и умоляю, чтобы со свойственным тебе милосердием, которое может отвернуть единственно злой совет, ты прекратил бы меня преследовать и позволил бы мне помириться с тобой»[107].

Слушая эти слова, становится понятно, как Капетинги, слабые, одинокие в мятежном феодальном окружении, злоба которого исключительно проявлялась между большими и малыми сеньорами, оставляя невредимой особу короля, сумели выжить. Понятно и то, как Капетинг мог казаться, будучи еще очень слабым, единственным лицом, вокруг которого при некоторых обстоятельствах могли концентрироваться все силы королевства.

Мы видим, как в 1059 г. Генрих I ведет против Гийома (Вильгельма) Нормандского войско, в котором принимают участие рыцари из Ремуа, Суассона, Лаона, Вермандуа, Фландрии, Артуа, Амьена, Понтье, Нуайона, Орлеана, Берри, Бурбонне, Бургундии, Оверни и Гаскони. И Сугерий нам перечисляет не без некоторой эпической напыщенности «отряды», которые сформировал Людовик VI на равнинах Реймса в 1124 г. при угрозе вторжения императора Генриха V.

В свете сообщений Эда Блуасского понятно также и странное поведение английского короля Генриха II в 1159 г., когда, чтобы спасти графа Тулузского, король Людовик VII бросился защищать Тулузу. Английский король, бывший также графом Анжуйским, герцогом Нормандским и Аквитанским, а посему вассалом французского короля, решил снять осаду города, поскольку там находился его сюзерен. Людовик VII продолжал в нем упорно оставаться, и Генрих II отступил.

Так что Капетинг вследствие своих королевских функций пользовался реальным авторитетом в глазах крупных вассалов. Клятвы, приносимые ему и о которых он всегда заботился, чтобы их приносили, создавали вокруг него внушительную охрану, против которой не могли выступить самые могущественные сеньоры. Это не говорит о том, что с ним не вели войн и он не бывал разбит. Мало суверенов столь часто терпело поражение, как Капетинги до правления Филиппа-Августа. Но короля никогда не удавалось раздавить. Ибо, несмотря на свою слабость, он оставался королем, помазанником Божьим, сюзереном, «людьми» которого прямо или косвенно были все феодалы королевства.