Канун трагедии - [4]

И вот в конце 80-х годов в архивах Политбюро наконец-то были "обнаружены" русские подлинники секретных протоко­лов к пакту Молотова —Риббентропа. Тогда же была дана пра­вовая и политическая оценка этих документов. Произошло до­вольно редкое в политической практике явление — оценку ис­торическим договорам давал высший законодательный орган страны — Съезд народных депутатов. Протоколы были объяв­лены недействительными и осуждались как "акты, противоре­чащие нормам международного права и морали"¹⁰. На этой ос­нове начался принципиально новый этап в отечественной исто­риографии советской внешней политики 1939— 1941 гг.

Естественно, публикация секретных протоколов, извлечен­ных из архивов, не была единственным новшеством. Россий­ские исследователи начали изучение архивов КПСС, Мини­стерства иностранных дел и других архивохранилищ. И уже с начала 90-х годов появились первые книги и статьи о предыстории и истории Второй мировой и Великой Отечест­венной войн.

Начиная с 1989 г. проходили десятки научных конференций (внутрироссийских и международных), посвященных событи­ям августа — сентября 1939 г. и последующих месяцев вплоть до июня 1941 г. Первая из таких "этапных" конференций состоя­лась в Западном Берлине в 1989 г., затем уже в 1992 г. прошла большая международная конференция в Москве в Институте всеобщей истории РАН, результатом которой стала публикация исследовательского тома "Война и политика: 1939— 1941 гг.¹¹

Одновременно и в последующие годы подобные конферен­ции и многочисленные "круглые столы" были проведены во многих научных институтах и университетах России, в Герма­нии, Англии и Франции. Повышенное внимание к событиям то­го времени было проявлено в странах Балтии, Финляндии и го­сударствах Восточной Европы. Особый интерес вызвала кон­ференция, посвященная событиям 1939—1941 гг. (январь 2005 г.), организованная Институтом всеобщей истории Рос­сийской академии наук, Институтом современной истории в Мюнхене и Латвийским государственным университетом, ито­гом которой стала публикация материалов конференции¹².

Эти конференции и публикации имели большое значение, закладывая основу для иного подхода к предыстории войны. Соответственно более взвешенной стала оценка политики анг­ло-французского блока — наряду с критикой их методов "странной войны" и часто весьма недружественного отноше­ния к СССР отмечались и попытки искать сотрудничество с Советским Союзом. Значительное внимание обращалось на анализ состояния экономики СССР накануне войны, на его слабую военную подготовленность и т.п.

Но одновременно появились и некоторые новые мифы, ро­жденные из желания резче осудить сталинское руководство за союз с Гитлером и т.п. К их числу следует отнести появление ряда книг В.А. Суворова (Резуна), в которых утверждалось (без каких-либо серьезных доказательств), что советское руковод­ство готовило превентивное нападение на Германию и даже называлась дата (6 июля 1941 г.) упреждающего советского на­ступления.

Достижением российской историографии стали заверше­ние и выход в свет совместного труда (в двух книгах) россий­ских и финских историков о зимней войне 1939—1940 гг.¹³ Впервые с тех далеких времен российские историки смогли на основе консенсуса с историками Финляндии раскрыть многие спорные проблемы этой войны и ответственность сталинского руководства за советско-финский конфликт. Вместе с научным исследованием была опубликована и стенограмма совещания в Кремле в апреле 1940 г. по итогам зимней войны с выступлени­ем Сталина и последующей дискуссии.

Институт славяноведения подготовил коллективный труд "Восточная Европа между Гитлером и Сталиным"¹⁴, в котором впервые в отечественной историографии были подвергнуты основательному анализу события в Польше, в Центральной Ев­ропе и на Балканах в 1939— 1941 гг. и проанализирована линия Советского Союза; освещен также визит Молотова в Берлин в 1940 г.

Вышли десятки книг и статей российских авторов по раз­личным вопросам кануна и истории Второй мировой войны. Во многих из них продолжена направленность тех трудов, в кото­рых раскрывались цели и последствия политики Сталина в рас­сматриваемый период, в том числе и на международной арене. Необходимо отметить, что ряд этих изданий носил публицисти­ческий характер и не содержал тщательного анализа различ­ных архивных данных, характеризующих политику СССР и других государств.

Ценность упомянутых публикаций состояла в том, что они вводили в научный оборот значительное число документов о политике Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии и других стран. В то же время на них лежала печать двойственности, свойственной отечественной историографии 90-х годов. Пред­ставляя различный спектр российской общественной и науч­ной мысли, авторы часто противоречили друг другу, склоняясь при освещении советской политики то к более осуждающим, то к более оправдательным оценкам. На историю переносились современные идейные столкновения, отражавшие в целом от­ношение ко всему советскому периоду и к сталинизму, особен­но это сказывалось на оценке проблем советской внешней политики. Соответственно вновь усилился интерес к Мюнхен­скому соглашению 1938 г. В ряде работ советско-германский пакт 1939 г. называли "новым Мюнхеном", а события 1939 г. в Польше трактовались как новый ее раздел между Россией и Германией.