Кант: биография - [72]

Учитывая столь явную критику Крузия, магистр Вейман не мог не ответить на «Единственно возможное основание». Так он и поступил, причем довольно скоро. 14 января 1764 года он опубликовал «Сомнения относительно единственно возможного основания господина Канта для доказательства бытия Бога». Он обвиняет Канта в том, что тот не понял Крузия и не смог привести аргументы против атеизма. В качестве примера нескромности Веймана достаточно, пожалуй, привести следующие два отрывка:

Вы несколько пренебрежительно говорите о логической плавильне, в которой очищаются понятия. Этот жар должен в годы учения испытать каждый философ. Вот причина, по которой в философском мире так мало основательных мыслителей. Ибо страх перед этой плавильней держит большинство на расстоянии, и чтобы называть, несмотря на это, себя философами, они прикрывают истинную философию маской изящества (Galanterie)[579].

Кроме того,

Вы защищаете учение идеалистов, ибо они тоже полагают мир в некотором «где-то» (Irgendwo), но только в мыслительном где-то, подобно тому как, смотря на сад через оптическую коробку, мы приписываем его существованию ту форму (Gestalt), которую мы в этой коробке видим[580].

Таким образом, Канта обвиняли в том, что он идеалист, уже в 1763 году, почти на 20 лет раньше, чем это стали делать повсеместно.

Реакция за пределами Кёнигсберга была более благосклонной. Рейзевиц положительно отозвался о книге во влиятельных Briefe die neueste Literatur betreffend[581]. Эта рецензия сделала имя Канта хорошо известным во всей Германии. Самым главным для Канта, однако, было то, что она сделала ему имя в Берлине. Самуил Крикенде, который учился в Кёнигсберге, а затем уехал в Берлин, написал Шеффнеру в ноябре 1764 года:

Магистр Кант завоевал здесь [в Берлине] необычайное доверие. Зак и Шпалдинг спели ему настоящий панегирик и назвали тончайшим философским умом, обладающим даром излагать наиболее абстрактные истины самым простым образом и делать их ясными для всех. Магистр Вейман – это нелепость в глазах всех, кто разбирается в предмете, и даже если он будет строчить еще две жизни подряд, ничего не изменится. Скоро в Кёнигсберге на университетском небосводе увидят знамения и чудеса. и метеорьры[582].

По правде сказать, предсказание Крикенде было преждевременным.

Если «Единственно возможное основание» представляло собой переработку старых идей, то «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» касались новых проблем. В них на первый план выходят эстетические и литературные занятия Канта. Работа написана больше с точки зрения «наблюдателя», чем «философа». В ней четыре раздела. Первый вводит понятия прекрасного и возвышенного, во втором показано, как эти понятия представлены у человека вообще, в третьем говорится, как они представлены в мужчинах и в женщинах, а в последнем – как они представлены в различных нациях. Многое в «Наблюдениях» покажется нам устаревшим, как выражение чувств, которые уже давно passé. У женщин «прекрасный ум», у мужчин – «глубокий ум»; так что образованной женщине остается разве что отрастить бороду. «Испанец серьезен, скрытен и правдив». «Итальянец как бы сочетает в себе чувства испанца и француза» – и так далее. Некоторые его наблюдения кажутся сегодня глупыми, иные раздражают, третьи трогают. Конечно, в некоторых из этих пассажей содержится ирония. Кант порой пишет игриво, но это не значит, что он не согласен с большей частью того, что говорит.

Я не уверен, что эта маленькая книга «богато раскрывает личность автора»[583]. На самом деле это довольно сомнительно. Если какая-то из книг Канта и носит «маску изящества» или Galanterie, то именно эта. Мы видим тут не столько искренние чувства, сколько предрассудки эпохи. Хотя Кант и разделял их, они, конечно, не определяют его личность. Тот факт, что некоторые из этих предрассудков были настолько живучими, что он воспроизводил их в своих лекциях по антропологии до конца своей преподавательской деятельности, не делает эти предрассудки менее устаревшими. Их следует понимать как знаки времени, а не как собственные достижения Канта. Еще важнее, возможно, то, что Кант позже откажется от многих взглядов, представленных в этой работе. В ней он пишет:

Людей, поступающих согласно принципам, совсем немного, что, впрочем, очень хорошо, так как легко может случиться, что в этих принципах окажется ошибка, и тогда вред, отсюда проистекающий, распространяется тем дальше, чем более общим будет принцип и чем более непреклонным лицо, которое им руководствуется[584].

Принципы плохи, потому что они могут множить ошибки. «Это точно!» – можно было бы сказать в свете дальнейшего развития событий. Зрелая моральная философия Канта опирается на ровно противоположную точку зрения. Как отличался галантный магистр от себя более позднего! Яркие идеи могут быть опасны, но не настолько, как идеи, превращенные в твердые принципы.

Глава 4 Палингенез и его последствия (1764–1769)

Кант в сорок: «Когда человек приобретает характер»?

22 апреля 1764 года Канту исполнилось сорок. Знаменательное событие – по крайней мере, сам Кант так считал. Согласно его психологической и антропологической теориям, сороковой год жизни крайне важен. Мы можем удовлетворительно применять разум, когда нам двадцать, но что касается «ума (умения использовать для достижения своих целей других людей)», мы достигаем зрелости «примерно к сорока»