Кант: биография - [29]

Кёнигсберг часто описывают как пустынный и изолированный «захолустный городок» Германии XVIII века или «пограничный город» Пруссии. И то и другое неверно. Кёнигсберг носил в каком-то смысле «островной» характер, будучи расположен в северо-восточном углу Пруссии возле русской границы, и ближе к Польше, чем к Западной Пруссии. И все же это был очень важный город. Основанный в 1255 году тевтонскими рыцарями, он присоединился к Ганзейскому союзу в 134° году и был столицей всей Пруссии до 1701 года. Когда родился Кант, Кёнигсберг был столицей только Восточной Пруссии, но все еще одним из трех или четырех самых важных городов королевства[186]. Там оставалось значительное число правительственных учреждений, а также большой контингент военных. Расположенный в заливе Балтийского моря, он был важной торговой точкой, связывающей всю Восточную Европу с другими морскими портами Германии и Европы. В Кёнигсберге велись дела главным образом с Польшей, Литвой, Англией, Данией, Швецией и Россией. Основными товарами из Восточной Европы были зерно, конопля, лен, поташ, дерево, деготь, воск, кожа и шкуры, а с Запада– соль, рыба, сукно, цинк, свинец, медь, специи и южные фрукты[187]. Оживленный портовый город, Кёнигсберг можно сравнить с Гамбургом и другими ганзейскими городами. Его главным соперником был Данциг.

Кёнигсберг рос на протяжении всего XVIII века. В 1706 году там проживало около 40000 жителей, в 1770 – около 50 000, а в 1786 – почти 56 000[188]. Он также оставался одним из главных урбанистических центров королевства[189]. Кёнигсберг был более прусским городом, чем большинство остальных городов Пруссии. Прусское государство все еще было слабым. В самом деле, большинство его жителей считали себя не «пруссаками», а скорее «берлинцами», «вестфальцами» или гражданами Клеве или Миндена. Кёнигсберг был исключением. Собственно говоря, единственными, кто заслуживал имя «пруссаков», были жители Кёнигсберга и окрестностей. Поскольку прусский король жил в Берлине, Кёнигсберг был теснее связан с Берлином, чем большинство других городов.

Длань короля простиралась далеко. Как можно увидеть по спору между пиетистами и ортодоксальными священниками, у Кёнигсберга были тесные связи и с Галле, и с Берлином. Более того, там находились некоторые важные учреждения Пруссии, и правительственные чиновники имели немалое влияние в городе. Фридрих Вильгельм I был набожным, но суровым монархом. Никто, кроме его армейских офицеров, не был застрахован от его палки. Он жестоко наказывал тех, кто, как он считал, плохо выполнял свой долг. Хотя Кёнигсберг был слишком далеко, чтобы действовать лично, декреты, указы и законы исполнялись здесь почти немедленно. Фридрих Вильгельм I разработал очень подробные правила почти для всего, от воспитания учеников и экзаменов в университетах до «обучения садовников, мельников, фонарщиков» и проповедников. Штрафы, которые он ввел, были иногда чрезмерными, иногда просто странными. Пастор, проповедовавший более часа, должен был заплатить два талера штрафа; любого, кто экспортировал сырую шерсть за границу, могли приговорить к виселице (потому что Пруссии был выгоден экспорт только обработанной шерсти). В 1731 году в Кёнигсберге повесили чиновника, взявшего небольшую сумму из бюджетных денег, хотя финансовое управление подало прошение о помиловании. Виселицу поставили прямо перед дворцом, дабы все чиновники могли ее видеть. Тело чиновника провисело там весь день, после чего его сняли и бросили за городские ворота на растерзание воронам[190]. Еще одного чиновника сурово наказали за то, что он отказался переехать в другой город по приказу короля. Воинская повинность представляла собой постоянную угрозу молодым людям – особенно тем, кто был высокого роста.

Поскольку солдаты в Пруссии XVIII века жили в не бараках, а были расквартированы в жилых кварталах в различных частях города, они привлекали внимание и были источником постоянного раздражения. Новые рекруты требовались постоянно, и горожан иногда заставляли идти на армейскую службу. Порой рекрутеры вторгались в приходы во время воскресной службы и силой уводили самых высоких и сильных мужчин[191]. Студенты университетов были от службы освобождены, но и они не чувствовали себя в безопасности.

Как легко можно было обойти указ против вербовки, показывает случай, произошедший со студентом юридического факультета Кёнигсбергского университета по имени Корн. 29 апреля 1729 года этого крепкого молодого человека схватили на кёнигсбергской улице, напоили крепким алкоголем, пока он не опьянел и не начал ругаться в присутствии «свидетелей», и затем зачислили в армию как правонарушителя[192].

Большинство граждан Кёнигсберга ненавидели воинскую службу. Армейская дисциплина была суровой. Солдат жестоко избивали палками за малейшее нарушение правил и порядка. Прогнать через строй тридцать раз считалось нормальным наказанием для тех, кто перечил начальству «словами или рассуждениями»[193]. Если же перечащий доставал оружие, это означало для него расстрел. За пьянство, если оно совершалось не на посту, не наказывали. Сам Кант, который не был сильным или высоким, не боялся вербовщиков, и все же у него, должно быть, было немало неприятного опыта взаимодействия с военными