Каникула - [12]

Дав Веронике время рассмотреть свое уникальное собрание, Буре сложил ладони рупором и направил их в сторону кухонной двери.

– Саша, гости уже пришли, – зычно объявил Борис Михайлович и снова повернулся к Веронике:

– Вы ведь знакомы с моей с женой, не так ли?

Профессор, а с его подачи и студенты не зря звали Александру Петровну Буре Ге́рой. Она была женщиной грозной и величественной, привыкшей держать в строгости что аудиторию, что домашних. Это правило не распространялось лишь на одного только Бориса Михайловича. Александра Петровна баловала мужа и прощала ему все.

Выйдя на пенсию после тридцатилетней карьеры преподавателя древней истории, она не на шутку увлеклась идеей предопределенности исторических событий и поиском доказательств, подтверждающих существование пресловутого praedestinatio[1]. Путь исканий оказался извилист и мимоходом заводил Александру Петровну то в одну, то в другую сторону, на первый взгляд далекую от первоначальной цели. Именно таким образом она и познакомилась с Таро.

Очарованная Жезлами, Кубками и Мечами, Александра Петровна с дотошностью ученого проштудировала не один десяток книг, прежде чем досконально разобралась в хитросплетении загадочных символов.

По правде говоря, в последнее время Александра Петровна чаще использовала карты для того, чтобы перекинуться в jeu de tarot[2], нежели чем для гаданий, но по просьбе Глеба с удовольствием согласилась поделиться своими обширными познаниями.

Для начала Глеб вывел на экран телефона фото пергамента, найденного у Гонсалеса. Борис Михайлович и его супруга как по команде надели очки и склонились над мобильным. Изучив изображение, профессор поднял взгляд на Глеба и Веронику:

– Но это всего лишь фрагмент. А где же недостающая часть?

Глеб вздохнул:

– Нам бы тоже хотелось это знать.

Александра Петровна разложила заранее приготовленную колоду.

– Действительно, одна из карт старших арканов колоды Таро называется «Звезда».

– Это которая? – поинтересовалась Вероника.

– Вот эта.

Глеб и Вероника склонились над изображением обнаженной женщины, льющей из двух кувшинов воду то ли в ручей, то ли в реку. Над головой у нее располагалась большая звезда в окружении семи маленьких.

– Интересно, а что сулит такая карта? – спросил Глеб.

– О, это зависит от расположения. Прямое изображение означает мудрость, духовное просвещение и счастье. А вот перевернутая карта – совсем другое дело. Она предвещает разочарование, крушение надежд и потери.

– А вы знаете, какая именно звезда имеется в виду?

– Разумеется. Это Сириус.

– Но почему вы так уверены? – спросила Вероника.

– Ну, во-первых, это самая яркая звезда небосвода. А во-вторых, Сириус нередко изображают в виде пентаграммы, как на вашем пергаменте.

– Хм, интересно. – Глеб посмотрел на профессора. – Помните, я говорил, что на столе было нацарапано слово canicula?

Буре задумчиво затеребил свою бородку.

– И в самом деле, очень любопытное совпадение.

– Это вы о чем? – спросила Вероника.

– Этим словом римляне называли Сириус, – пояснил Глеб.

– Подожди, но ты же говорил про «собачку».

– О, я вижу, вы порядком подзабыли институтские лекции, – с улыбкой констатировал Буре. – Позвольте напомнить, что Сириус – часть созвездия Большого Пса, и утренний восход этой звезды совпадал с самым жарким периодом года, именовавшимся dies caniculares или «собачьи дни», когда люди, высунув языки, старались по возможности избегать всякой работы и искали спасения от зноя в сени деревьев и прохладе терм. Столь любимое моими студентами слово «каникулы», как вы понимаете, произошло именно отсюда. А само название «Сириус», в свою очередь, происходит от греческого слова «сириос» – знойный. Кстати, на дворе нынче как раз и стоят эти самые «собачьи дни» – с конца июля по конец августа.

– Значит, мой муж тоже погиб в один из «собачьих дней»?

– Выходит, да, но это уж точно является чистым совпадением.

– Совпадением? Вспомните Гиппократа, – возразил Глеб. – Он уверял, что свет Сириуса влияет на людские судьбы.

– Да, примерно то же самое утверждал и Гален, – согласился профессор. Он снова задумчиво затеребил бородку и налил всем по рюмке водки. Они выпили за упокой души Рамона Гонсалеса, после чего Александра Петровна пригласила всех к столу – пришло время обеда.

За едой разговор продолжал вертеться вокруг Сириуса и того факта, что в большинстве европейских языков он до сих пор традиционно зовется «Собачьей звездой».

После изысканной трапезы последовала бесконечная череда дижестивов и университетских анекдотов. Во время прощания Буре, похлопав Глеба по плечу, шепнул ему на ухо:

– Vetus amor поп sentit rubiginem[3].

– О чем это вы там секретничали с Буре? – спросила Вероника сразу после того, как они вышли на улицу.

– Да так, ничего особенного. Профессор кое о чем мне напомнил, – солгал Глеб и постарался сменить тему. Однако все то время, что они, оживленно болтая, шли по Садовому, процитированная Буре древнеримская поговорка продолжала навязчиво вертеться в Глебовой голове.

* * *

Заварив себе чаю, Лучко пытался привести мысли в порядок.

Значит, пергамент в копилку спрятал сам Гонсалес? Зачем? Почему погибшему было так важно, чтобы кто-нибудь нашел фигурку собачки и спрятанный в ней рисунок? Может, заключение эксперта хоть что-нибудь прояснит? Жаль только, что у Расторгуева до сих пор руки до пергамента так и не дошли.