Канатоходец - [15]

– Ты?

– Я.

– Поставь чайник, я там рулет купил.

– Сам чего?

– Живот болит, пойду, посижу.

– Ночевал здесь, что ли?

– Ага, не могу дома.

Заворочался ключ в замке, Яновский прибыл в одном костюме, вздрагивая от холода.

– Ты один, что ли?

– Не, Мики еще.

– Чайник горячий? Дело надо сделать, быка одного встряхнем, это быстро. И поедем.

Зашумела канализация, Андрей вышел из туалета.

– Едем, – говорю, – быка трясти.

– Волыны где? Молодцы. Ничего стремного, заходим в квартиру, кладем всех на пол или в ванну, бабы, дети, пес их знает, кто там будет. Я беседую с хозяином, потом уходим.

– Сюда вернемся?

– Зачем?

Допили чай, проверили оружие, я закрыл клуб на ключ.

Ехали в центр, я с тоской оглядывался в окно назад Москва-то там, в другую сторону. Боже, я не хочу никого трясти, какое хреновое предчувствие, взять вот сейчас убежать на светофоре…

Остановились во дворе, где-то у Варшавского вокзала, перешли улицу, нырнули в подворотню. На втором этаже, на подоконнике сидела молодая баба с виду проститутка – коротка шуба, ботфорты, голые ляжки. Раньше я ее не видел. Ян махнул пальцами, она поднялась с нами, позвонила в дверь. Мы размазались по стенам с пистолетами наголо. Шаги за дверью.

– Ху изит? – раздался веселый голос, у меня отлегло от сердца – идиот.

– Это Лена с "Экватора", я звонила…

Щелкнул замок, Мики дернул дверь на себя, Дима схватил мужика за бороду и поволок в комнату, на грохот выбежала женщина в халате.

– В чем дело?!

С одного удара упала и осталась лежать. Я проверил остальные помещения туалет, ванна, еще две комнаты – пусто. Мики сидел на табуретке, ноги на туловище женщины. Двинул ей каблуком по затылку.

– Не скули, блядь.

Я залез в холодильник, нашел бутерброды, запил молоком. Андрей сблевал под стол.

– Что со мной…

Я знал, что с ним, и с нами. Тоже иногда блюю по утрам, будто беременная баба и не узнаю себя в зеркале – наши лица давно деформировались от вечного ожидания "царствия небесного".

Он пошел по квартире, я остался на кухне, сожрал еще пару кусманов жаренной рыбы из сковородки… машина въехала во двор, еще одна. Я на лестницу, глянул вниз, кисти рук хватают перила, много людей идут, скорее всего, сюда. Я обратно в квартиру, дверь на все замки. В комнату, где Ян с хозяином. Мужик стоял на коленях, очки на полу, Дима держал его за скрученный на кулак воротник, баба в шубе смотрела в окно.

– У нас гости.

Все уставились на меня. Звонок громкий, как пилорама, Мики что-то выронил в коридоре, женщина на кухне заорала. Яновский выдернул у меня из кобуры ствол, навел в лицо той, что пришла с нами.

– Вот на хуя?!

– Витя, что ты?!

Если это было кино, я бы заржал. Грохнул выстрел, баба упала в угол, брызнув мозгами на стену. В дверь яростно забарабанили.

– Ну! И?

Ян ткнул в десны пистолетом бородатому, тот совсем рассыпался, упал, завыл. Он ничего больше не скажет, пора уносить ноги. И тут мы услышали, как заплакал ребенок.

– Что это?

– В соседней комнате, – говорю, – спит ребенок. Спал…

– Где?

– Там.

– Очень заебись. Тащите этого на кухню.

Мы поволокли бородатого к жене, пришел Ян с ребенком на руках.

– Мой хороший…

В дверь стучали всеми конечностями, лбами, так казалось, звонок не умолкал. Младенец плакал, соска в углу рта, как мы сосем сигарету. Дима включил две конфорки на плите, запахло газом. Я так никогда не узнал, зачем он это сделал. Да я вообще не понимал что происходит, кто эти люди, зачем мы здесь.

У мужика фантазия работала лучше, он побежал обратно в комнату.

– Да-да-да…

Дима пошел за ним, пиздюка отдал матери.

– То-то же.

Я выключил плиту. На лестнице тоже притихли. Все, пиздец, сейчас полезут в окна.

Ошеломительный залп протаранил наши барабанные перепонки, я оглох, мне даже показалось, что посыпалась белая пыль с потолка. Мужик сидел на кровати, непослушными пальцами перезаряжал охотничье ружье, он что-то пел, какую-то песню на английском языке. Тело Димы Яновского лежало в черной, мгновенной луже собственной крови, глаза навеки удивленные, в груди дыра. Мой пистолет рядом на полу. Я на прощание хлопнул рукоятью мужику в лоб, со всей дури, что бы он умер на час, полтора. Мики уже распахнул дверь черного хода. Бегом, бегом, бегом. Мики грохнулся, я споткнулся об него, пролет кувырком, блядь! По карманам – все на месте. Выглянули в окно – чисто, никого. Выбежали на проспект, пошли спокойно. Мики сказал:

– У меня все в машине осталось.

– Ты чего?!

– Кто ж знал?

– Я не пойду. Буду здесь

– Хорошо. Жди.

Он хромая скрылся в подворотне. Я высчитывал по секундам его телодвижения – подойти, выбить стекло, взять сумку, бегом назад. Минута, еще одна. Все. И я пошел, не оглядываясь, прижимаясь к витринам зачем-то. Такси на углу, куда? Не знаю, подальше отсюда.

Купил билет до Варшавы на завтра в железнодорожных кассах у Казанского собора. Полдня просидел в баре кинотеатра "Паризана" за одноместным столиком под тусклым светом крошечного бра. Перешел в следующий кинотеатр, там заснул под какую-то мелодраму. Надо было где-то ночевать. Вспомнил про Москву, стало так тошно…

Эдик! Армейский дружище. Последний раз бухали год назад, работает бесплатно на каком-то заводе, живут на мамину пенсию. Я тогда остался ночевать, у него в комнате есть раскладушка. Отлично. Телефонный номер не помню, поеду так.