Каменный лес - [5]

Ни о чем не спрашивая, он протянул мне старую ложку, сточенную несколькими поколениями зубов, полную тягучего янтарного меда и проворчал, как о самом пустяшном и разумеющемся деле.

— Будешь плот строить, у протоки ниже деревни бревна лежат. Бери! Эти все равно сгниют.

Я отодвинул пустой стакан и, все еще скрывая цель своего пути, осторожно спросил:

— А смогу я сплавиться? Река бурная?

— Весной страшновато, а сейчас ничего: воды мало, все камни наружу торчат, если что — оттолкнулся и плыви дальше. Но через Большой порог не ходи. Там и опытные плотогоны бьются.

— А Вы не бывали в Каменном лесу? Тут все говорят о нем.

— Не бывал, — без сожаления ответил дядя Леша. — Я дальше города нигде не бывал. А туристы рассказывают всякое. Лет пять уже туда ходят мимо нас, но все впервой, таких, кто там уже побывал не знаю. Что за чудеса-врать не буду. — Он встал, крякнул: — Ну ладно, пора собираться, а ты приляг, отдохни с дороги.

Горная речка открывалась путнику сразу вся. Стоило чуть подняться на пригорок, и глаза слепили солнечные блики гигантской извилины, раскинувшейся в долине.

Я брел по песчаной отмели и думал о Каменном лесе. Что может быть там? Такие же скалы? Сердце билось сонливо и ровно: не хотелось никуда идти, лень было даже думать. Лежать бы на песке и смотреть в небо. Обволакивал и обольщал соблазн: поживу, пока не вернется дядя Леша — порыбачу, отдохну. В сущности, каков бы ни был Каменный лес-это только природа, такая же, как здесь или немного иная, ничего другого быть не может.

Но мой соблазн, дававший мне вполне разумные советы, допустил оплошность.

«Что с того, если бы дед высадился на берегу своего, так и не увиденного им города?» — подумал я и ясно вспомнил его мечтательную полуулыбку-полупечаль, со взглядом человека, невзначай обворовавшего себя… Окунувшись с головой в студеной горной реке, я переплыл протоку и направился к штабелю черных бревен.

Вернулся я в дом уже в сумерках. После ужина, при свете керосиновой лампы, долго лежал, прислушиваясь к комариному писку. Слышно было, как резкие порывы ветра шелестят травой за окнами. Вскрикнула ночная птица. Отчаянно пискнул какой-то зверек. Дернулись ставни на металлических крючках. Все притихло. Тонкой струной тренькнуло стекло. Потом еще, еще… Застучал по стенам дождь. Я увидел Каменный лес: обыкновенные деревья, искусно вырезанные ваятелем из камня, мраморная хижина не хижина-дворец, а на пороге стоит девушка в брюках и в тонком свитере и протягивает руку за оставленным свертком. «Так вот что я искал, хотя и не там, где следовало», — подумал я, смеясь от счастья. А незнакомка голосом дяди Леши проговорила:

— Для того тебе и дана была карта. То не карта, то записка о свидании.

Я проснулся. Был тусклый рассвет. Бесшумно моросил дождь. Туман тянуло с реки на промозглую улицу брошенной деревни. День обещал быть хмурым, но работа предстояла большая.

Пилы в доме не было. Пришлось своим туристским топором рубить толстые бревна, на себе таскать их к воде, и собирать в плот. Темными пузырями плавали в воздухе рои комаров. Кожа горела от их укусов, ныли ссадины и мозоли на ладонях, а мышцы подрагивали от перенапряжения.

Я так устал, что к полудню с трудом доплелся до дома. Растопил печь, поставил на огонь котелок с водой, краем глаза уловил в сенях движение, оглянулся: у двери, вытянувшись в струнку, настороженно поблескивая бусинками немигающих глаз, стояла сморщенная старуха в длинной до пят юбке и с повязанной платком головой.

Мгновение мы смотрели друг на друга.

— Я думала Леший печь бросил, — старуха бесшумно, как мышь, пересекла кухню, села на лавку, вытянулась и замерла, будто суслик у норки.

— Это дядя Леша — леший? — спросил я и рассмеялся. Вспомнил, что должен был передать ему привет от Павла.

— А кто же еще?! Сманивает ребятишек по реке плыть на муку, а то и на погибель. В прошлом годе… Стой, — резко вскочила старуха, — наружу полезет!

Я замер с очередной горстью риса над кипящим котелком.

— Хватит… теперь помешай!

Она с минуту молчала, наблюдая, как я варю кашу, потом бесшумно вскочила.

— Тесто стоит! — проворчала и шмыгнула за порог.

Утром, еще затемно, я был на реке. Погода обещала быть хорошей. Мой неуклюжий плот покачивался в тихой бухточке. Я закрепил сумку, упакованную в полиэтиленовый мешок, воткнул топор в перекладину. На восходе солнца, подрагивая от утренней свежести, разделся, оставшись в одной рубахе и в старых стоптанных городских демисезонных туфлях, подвязанных к ногам алюминиевой проволокой. Оттолкнулся шестом от берега и плот подхватило течение. Он держался на плаву довольно устойчиво, настил из сырых жердочек возвышался над водой сантиметров на десять.

Заклокотал под бревнами первый перекат. За поворотом река сузилась вдвое, прижимаясь к скалам левого берега. Невероятными усилиями мне удалось отгрести от них. И тут впереди показался камень.

Гигантским клыком он торчал из воды. Две волны усами отходили к берегам. Вот тебе и «оттолкнулся»… На первом же повороте — со стыдом подумалось мне…

Я отчаянно стал грести в сторону пологого берега и уже в четырех-пяти метрах от камня понял — пронесло! Плот захлестнуло волной и вынесло на спокойное течение. Ярко светило солнце. С левого берега к самой воде подступал молодой березовый лес. Ласково плескалась вода между бревен плота.