Калки - [100]

Я надела другой шедевр из коллекции Смитсоновского музея. Классическое платье из алого камчатного полотна, скроенное гениальным Чарльзом Джеймсом. Хотя я всегда была равнодушна к одежде, должна сказать, что в тот вечер тоже не ударила лицом в грязь.

— Джайлс, бывают времена… — начала Джеральдина. Но наш хозяин прервал ее:

— Доктор Ашок!

— Доктор Ашок. Интересно, кто вы на самом деле? Я хочу сказать, в глубине души. Является ли доктор Лоуэлл воплощением доктора Ашока, или все обстоит наоборот?

— Это великая тайна, моя дорогая Джеральдина! Лично я думаю, что каждый из них адекватен друг другу, но ни один из них не является мной.

Джеральдину это позабавило. Меня нет. Она была аналитиком.

— В генетике метаморфоза, — говорила она, — то же, что джокер в покере. В науке джокер ведет себя так же непредсказуемо, как и в картах. А психология — тоже наука.

— Привет, — сказал Калки. Они с Лакшми стояли на пороге.

Джайлс вскочил на ноги и произнес «пранам». Мы с Джеральдиной поднялись тоже. Мы всегда вставали, когда они входили в комнату. Не знаю почему. В конце концов, мы знали их как облупленных. Видели их в купальных костюмах. Работающих в саду. Потеющих на солнце. Покрытых пузырями от ядовитого сумаха. И тем не менее в них было что-то… не скажу «божественное», потому что это слово для меня ничего не значит, но магическое. И, конечно, они были красивы физически. В тот вечер Лакшми надела жемчуга, которые я привезла ей из Парижа. Пурпурное творение Диора маскировало ее беременность. Калки в черном бархатном костюме казался совсем юным.

Они восхищались нефритом, картинами, мебелью. В тот вечер каждый из нас впервые оказался в заново отделанном Блэйр-хаусе. Мы обсуждали работу Джайлса и делились замечаниями. Теперь мы все, нравилось нам это или нет, стали страстными домохозяевами и дизайнерами по интерьеру. Лакшми постепенно переделывала Белый дом. Думаю, успешно. В качестве образца она взяла «Шератон-отель», столь любимый нашими последними президентами. Нам с Джеральдиной пришлось поработать больше, чем другим (по крайней мере, я так думаю), потому что комнаты в «Хей-Адамсе» были тесные, с низкими потолками, и нисколько не напоминали великолепные пропорции Белого дома или федеральную роскошь Блэйр-хауса. Думаю, если бы начать все сначала, я бы нашла для нас подходящий дом в Джорджтауне или Думбартон-Оукс. Но так мы были ближе друг к другу. Это тоже немало.

Джайлс — не доктор Ашок — приготовил обед. Мы наслаждались дюжиной блюд и восхищались столовым сервизам из твердого золота, созданным для Людовика XV. Джайлс обнаружил этот сервиз в Лондоне. Красиво жить не запретишь.

За столом вновь зашел разговор о двойственности. Джеральдина повторила то, что она сказала о метаморфозе. Я все еще не понимала, что она имеет в виду.

Но Калки принял ее доводы всерьез.

— Тайна, — сказал он, — заключается не в том, что каждый из нас обладает двумя личностями или одной, которая превращается во что-то другое, но в том, что каждый из нас обладает всеми личностями. Поскольку Вишну есть все, то и все есть Вишну.

— Тогда, — сказал Джайлс, — Калки — это я.

— Нет. — При свете свечей глаза Калки казались очень красивыми. — Калки — я. Физически ты, я и все мы состоим из одного вещества и взаимопревращаемы, как наследники того первичного атома, который расщепился и вызвал огонь. Но хотя мое тело может быть таким же, как ваши, я — аватара и поэтому неповторим.

— Кроме того, — добавила Лакшми, — тебе предстоит стать отцом человеческой расы. — Она улыбалась и смотрела на него с огромной любовью. Что-то шевельнулось в моей стерилизованной матке. Я ощутила настоящую печаль из-за того, что у нас с Джеральдиной не может быть детей. Нет, не вместе. Порознь. Хотя почему не вместе? Кролики способны к партеногенезу[31]. Но если женщина может забеременеть после вливания физиологического раствора, ребенок будет полностью ее и больше ничьим. Ребенок тоже будет девочкой. Дитя, родившееся только от женщины, тоже будет женщиной.

То, что я нормально родила двух детей, но не хотела их, является признаком человеческой испорченности. Теперь же, когда я не могу иметь ни одного, я холю и лелею… обезьян! Я не была хорошей матерью. Но и плохой тоже не была. Думаю, что это только ухудшает дело. Плохая мать, по крайней мере, активна. Я была пассивна. Делала минимум. И теперь бесплодна. Но зато влюблена. Этого больше чем достаточно.

Разговор перешел на общие темы. Мы обсуждали достижения физики, генетики, медицины и техники по состоянию на третье апреля этого года. Этого года! Иногда я испытываю чувство, что мы перенеслись в будущее на световой год и что до третьего апреля на Земле существовали кроманьонцы из доисторической эпохи.

Калки надеялся, что каждый из нас будет заниматься оригинальными исследованиями, как это делала Джеральдина в своей лаборатории.

— Потому что, — сказал Калки, — самое важное, что вам предстоит сделать, это научить первое поколение тоже быть учителями.

— Ах, как ему повезло! — К щекам Лакшми прихлынула кровь. — Совсем новая раса. От прошлого в нем будет только лучшее!

— Ну, — c обычной для нее критичностью сказала Джеральдина, — она не будет совсем новой. И уж наверняка не самой лучшей. Вы с Калки — всего лишь два фонда самых заурядных генов. Ваши дети будут красивыми. Но сомневаюсь, что они будут гениями, как бы упорно я ни работала.