Калипсо - [11]

– Как бы то ни было, следы трения в ранах показывают, что он пытался высвободиться. Это должно было быть весьма болезненно. Но он пытался вырваться, потому что знал, что умрет.

Судмедэксперт разогнул пальцы трупа. Верхние фаланги на указательном и среднем пальцах были отрезаны. Из-под ногтей на оставшихся пальцах торчали острые деревянные занозы.

– Где-то там должно быть кресло с глубокими следами от ногтей на левом подлокотнике. В этом кресле сидел этот человек.

– Господи, – простонал Андреас. – Что, черт побери, он такое натворил? Чтобы заслужить это?

– Или что такое он мог знать? – отозвался Хайссманн. – Что за тайну у него пытались выведать такими пытками?

Алюминий задребезжал, когда он выпустил руку мертвеца.

– Очень многому учишься на этой работе, – продолжил патологоанатом. – Например, я постепенно становлюсь экспертом по пристрастиям падальщиков. Мелкие рыбешки любят мягкую плоть. Вгрызаются в двойные подбородки, подмышечные впадины, пенисы и половые губы. Бездомные собаки любят что-нибудь более жевательное. Например, локтевую кость. А крысы… знаете, за чем охотятся крысы?

Фредрик понятия не имел, но предполагал, что ответ кроется в пустых глазницах.

– Мы нашли труп крысы, который изжевали почти полностью ее же друзья. Мелкие чудовища не любят, когда врываются без очереди. У этого парня ничего не осталось от глаз. Но я кое-что нашел. Это следы ожогов. Вокруг глазниц. Полагаю, от окурков. Или просто от зажигалки. Ведь нынче больше никто не курит.

Андреас, стоящий поодаль, что-то забормотал.

– У него кровоподтеки по всему телу вследствие многочисленных ударов и пинков. Большой палец сломан. В обратную сторону. Мучения должны были быть непереносимыми. Но способ нанесения увечий, вся их систематичность в целом, затраченное время заставляют меня думать, что речь тут идет не о мести.

Он сжал пальцы и распрямил их, так что они захрустели.

– Причина смерти – сильный удар в область затылка. Тем же продолговатым предметом, каким нанесли рану в плечо. – Он пальцем провел по торчащим между остатками волос неровным краям пробитого черепа.

– Нож?

– Нет. Что-то более тяжелое и широкое. Опять же, сила и точность, которых требует такой удар, говорят о том, что несчастный должен был сидеть крепко связанным, когда его убивали. И да, никаких следов сексуального насилия.

– Это по крайней мере уже что-то, – пробормотал Андреас.

Фредрик подтолкнул протез латексной перчаткой. Он немного знал про такое, но этот был желтым, как воск, а пальцы похожи на пальцы куклы-манекена.

– Так как труп лежал и гнил довольно долго, это не очень хорошо видно. Но у погибшего есть ряд мелких шрамов на плече и груди. Такие шрамы остаются от выстрелов из дробовика. Но сам шрам от ампутации мастерски сделан. Значит, пуля не отстрелила руку, но ранение могло стать причиной ампутации.

Врач снова положил руки себе на голову.

Андреас кашлянул. Его голос был выше, чем обычно.

– Вот такие протезы. Их делают на заказ, не так ли? Тогда его руку можно попробовать отследить?

Доктор Хайссманн кивнул.

– Richtig.[4] Именно это я и хотел предложить. Ну и, конечно, мы работаем над анализом зубов. Но вы знаете, это занимает какое-то время.

– А руку? – спросил Фредрик. – Мы можем ее забрать с собой?

Конрад Хайссманн огляделся в поисках пакета.

Глава 12

На чашке, которая досталась Фредрику, остался ободок растворимого кофе. Жалюзи хлопали об оконные рамы в маленьком кабинете, но воздух внутри все равно был спертым.

– Мне жаль людей, которые испытывают чувство вины, – медленно произнес Фредрик.

– Тед Банди, – сказал полицейский психолог.

– Что?

– То, что вы только что сказали. Мне жаль людей, которые испытывают чувство вины. Эта цитата принадлежит серийному убийце Теду Банди.

– А, вот оно что. Понятия не имею, где услышал ее.

Фредрик пристально смотрел на одутловатого человека, восседавшего на стуле с другой стороны стеклянного стола. После визита к патологоанатому Фредрик больше всего хотел просто поехать домой. Но начальник Неме был непоколебим. Постоянные посещения психолога. Никаких хобби, включающих ножницы, бумагу или глаза. Три красных и одна блестящая кнопка образовали четырехугольник на стене за спиной мозгоправа.

– Вы сняли плакат с Хемингуэем?

– Люди жаловались.

Последний раз, когда Фредрик был тут, на стене висел плакат с американским писателем, держащим двуствольный дробовик.

– Вы упомянули вину, – сказал психолог.

Если и нужно жалеть людей, чувствующих вину, то первым должен быть сам Фредрик. Это же он был дома с Фрикком тем летним днем много лет назад. Это же он оставил сына, чтобы купить продукты в магазине за углом, пока малыш спал. И это он выбил дверь в панике, когда оттуда повалил дым, и выпрыгнул из горящей квартиры на третьем этаже с безжизненным свертком на руках. Он чувствовал свою вину за Фрикка. Он чувствовал вину за развалившийся брак, за свою неспособность заботиться о своих детях после пожара. Вину за то, что позволил чувству вины уничтожить ту жизнь, которую он мог бы прожить.

Были и другие слова. Стыд. Страх. Неполноценность. Бессилие. Эгоизм. Горе.

Психолог почесал двойной подбородок.