Калиостро - [24]

Пока Лоренца томилась в заключении, Бальзамо, не расстававшийся с «Чудесными тайнами», начал преуспевать на поприще алхимика. Утверждая, что ему ведомы тайны получения философского камня и изготовления эликсира жизни, он тем не менее готов был продавать и более практичные секреты, например, как смягчить мрамор, а затем вернуть ему первоначальную твердость. Давая показания полицейскому комиссару, он не преминул поведать ему о своих необыкновенных талантах и даже рассказал, как можно отравить недруга, чтобы никто не распознал, от чего наступила смерть. Для этого, по его словам, в корм свинье надобно постепенно добавлять мышьяк, отчего мясо ее вскоре станет ядовитым; тот, кто съест кусок такой свинины, скончается от болей в желудке, но никто не поймет, что несчастный был отравлен. Через много лет, когда после дела об ожерелье Калиостро бежит в Англию, бульварный журналист Моранд вытащит на свет эти признания и предъявит их в качестве еще одного доказательства идентичности Бальзамо и Калиостро.

В Париже Бальзамо задержаться не рискнул. Во-первых, он хотел, чтобы Лоренца поскорее забыла жуткую тюрьму, куда он заточил ее из ревности. Во-вторых, не хотел, чтобы она узнала о его амурных похождениях в ее отсутствие. В-третьих, если дурно одетых алхимиков из предместья Сен-Марсо он, бесспорно, превзошел (хотя и объяснялся на таком же, как они, малопонятном языке Великого делания), то до графа Сен-Жермена, своего собрата по авантюрно-алхимическому ремеслу, ему еще было далеко. Добиться такой же славы, какой добился граф, ненавязчиво сообщавший о своем знакомстве с самим Иисусом Христом, стать, как он, придворным алхимиком Людовика XV пока надежды не было никакой. Бальзамо чувствовал, что ему не хватает придающего уверенности блеска, роскоши, золота и бриллиантов, которые, словно мальчик с пальчик крошки, рассыпал вокруг себя Сен-Жермен. Неужели этот неизвестно откуда взявшийся граф действительно сам выращивал алмазы, в изобилии украшавшие его элегантный черный костюм, сам осуществлял заветную трансмутацию свинца в золото?[26] Насчет золота Джузеппе сомневался, ибо не только у него, но и у постоянно нуждавшегося в деньгах гроссмейстера Пинто попытки получить золото ни разу не завершились удачей. А вот относительно алмазов… Алхимики полагали, что алмаз как никакой иной камень концентрирует энергию. Но если закатать алмаз в фарфоровую массу, а потом нагреть ее, алмаз испарится, оставив после себя белый порошок. С рубином же или сапфиром ничего не произойдет. Следовательно, драгоценные камни поддаются трансмутациям, надобно только знать каким. Процесс, впрочем, можно придумать самому, а тем, кто заплатит за секрет, подсунуть готовый камень, купленный на их же деньги. Но без широты, без блеска он, Бальзамо, со всеми его рвущимися наружу страстями и талантами так и останется на задворках этого города, над которым мрачной тенью нависает Бастилия, крепость, в темных камерах которой может оказаться любой — от принца крови до уличного нищего. Есть основания полагать, что древняя крепость, предложения снести которую поступят в правительство задолго до ее падения, произвела крайне удручающее впечатление на Калиостро уже в первый его приезд во французскую столицу.

Джузеппе понимал: чтобы выбиться наверх, надобно сыскать множество почитателей, а чтобы сыскать почитателей, следует окружить себя толстой стеной невероятных слухов, и тогда праздные аристократы, готовые платить за любое новое развлечение, возможно, соизволят его заметить. До сих пор они оказывали внимание только его жене, платили за ее прелести, а его самого едва изволили замечать. Даже если он придумает себе громкое имя и титул, они все равно не будут относиться к нему как к равному: не те манеры, не тот фрак, не та речь… Уж если его очаровательная, но неграмотная Лоренца вскоре им наскучивает… Сейчас в моде философы, философствуют все, от бродяги до министра, особенно охочи до рассуждений женщины; рассуждения же часто направлены против Бога. Французы окончательно превратились в язычников и стали поклоняться идолам, которых зовут Вольтер и Руссо. Оба они простолюдины, но как вознеслись! Оба ведут богопротивные речи, за которые их на руках носить готовы, а злословия Вольтера каждый и вовсе почитает за необходимое знать наизусть…

Неизвестно, ознакомился ли Калиостро с трудами просветителей или же знал о них только понаслышке, но симпатии к тогдашним властителям дум он определенно не питал. Как пишет в своих «Мемуарах» принц де Линь, когда магистр, уже проживая в Страсбурге и будучи известным целителем, не был уверен в действенности своего лекарства, он поднимал очи горé и говорил, обращаясь к Небу: «Великий Господь, коего поносят Вольтер, Руссо и прочие, у тебя есть верный слуга в лице графа Калиостро. Не оставляй попечением своим графа Калиостро»[27]. Выросший в католической семье, воспитанный в монастыре монахами-католиками, Калиостро наверняка всегда верил в Бога, но в какой-то момент, увлекшись, не заметил, как его вера стала расходиться с обрядовой стороной официальной Церкви. Это заметят другие, но значительно позже, пока же Бальзамо, упорно продолжавший поиски своего пути наверх, ощущал, что безбожный путь модных нынче писателей-философов не для него.