Калибр имеет значение? - [102]

– Когда собираешься? – спросила Ольга Константиновна. – Я уже на посту.

– На балконе? Там же холодно!

– Свеженько. Но у меня тут термос с кофе. И теплые вафли. Так что я устроилась с комфортом, не волнуйся и не торопись. Позвони, как будешь выходить, чтоб я тебя не пропустила.

– Ага.

Он, конечно, сразу заторопился. Вылетел так быстро, как только мог. Щурясь от солнца, посмотрел на балкон напротив, помахал рукой. Подумал – вот бы классно сейчас тоже там оказаться вместе с ней. Пить кофе из термоса, есть теплые вафли. Вздохнул и пошел к остановке, немного замедляя шаг. И правда – доброе утро. Просто суперское. Пусть бы оно вообще не заканчивалось.

Но все хорошее быстро заканчивается. Это такое тухлое правило жизни. Если чего паршиво – так оно тянется и тянется, а иногда и навсегда. А если хорошее – бац, и закончилось, иногда даже раньше, чем ты успеваешь понять, что оно вообще было.

Жирдяя, то есть Женю, лупили за школой всей кодлой Гусиныча. Малек стоял на стреме, то есть, на подстраховке, старательно целясь из пистолета в Женю, чтоб тот не дергался, а остальные по очереди пинали Женю, как огромный мягкий мяч. Артема они пока не видели, и нужно было, конечно, тоже притвориться, что он этого всего не видит – и потихоньку уйти. Но с ним случилось что-то странное. Он стоял и не мог двинуться с места. А внутри медленно закипала злость. За то, что эти уроды испоганили такое суперское утро. За то, что они вообще все поганят. Всю жизнь. Из-за таких, как они, нельзя спокойно пройти по собственному двору. И в школе нужно все время озираться и трястись. А в кино показывают какую-то лажу про супергероев, которых не бывает. И даже Грачевы свалили подальше от такой жизни, а кто не может свалить – тому что делать? Проходить мимо, когда пятеро с пистолетом лупят одного безобидного толстяка, который никого не трогал?

Злость поднималась изнутри, как пузырьки в стакане газировки, колючие и холодные, голова закружилась, а в горле стало щекотно. Захотелось заорать во весь голос и кого-то ударить. Артем, двигаясь как во сне, медленно и очень спокойно, шагнул к Мальку, схватил его за плечо, увидел его удивленные, широко распахнутые глаза. Вспомнил, что говорила Ольга Константиновна: «Не наводи оружие, если не готов из него выстрелить». «Я готов», – подумал он, спокойно и чуть удивленно. И аккуратно, одним движением вывернул пистолет из задрожавшей руки Малька. А потом заорал и выстрелил в воздух. Все замерли и посмотрели на него. Артем навел пистолет сперва на Гусиныча, а потом на того, кто слева, Димку Рыжего. И сказал:

– Перестреляю вас сейчас всех, уроды. По одному. Ясно?

Димка Рыжий открыл рот – но ничего не сказал, его лицо побледнело как-то разом и застыло – будто он уже словил пулю и умер. И теперь стоял тут как тупой зомбак из фильма про апокалипсис. Все почему-то молчали, только Женя тихо стонал, корчась на земле. А потом Гусиныч испуганно забормотал, непривычным заискивающим голосом:

– Ты чего, Тема, отдай пушку, все нормально…

Кажется, он впервые назвал Артема по имени. И, кажется, он тоже понял, что Артем готов выстрелить. Пять раз, по пуле на каждого. Потому что на таком расстоянии только дебил промахнется.

– Нормально будет, когда вы свалите отсюда. Все. Пошли, пока я не передумал!

И Артем медленно перевел ствол на Гусиныча, с интересом наблюдая, как меняется у того лицо.

– Двинули, парни, – сглотнув, приказал Гусиныч. Его голос дал петуха, и это чуток подпортило пафос отступления его могучей кодлы.

Артем, наконец, опустил пистолет, и только тогда у него затряслись руки. Он стоял и не мог двинуться с места, и даже пошевелиться, чтобы выкинуть этот дурацкий пистолет, а трясучка переползла на плечи, а потом – на спину, и он уже дрожал весь, как гриппозный или паралитик. Неизвестно, сколько он так бы тут проторчал, если бы не Женя. Наверное, так бы и стоял, трясясь, пока не пришел завуч, которому, конечно, уже настучал Гусиныч, или полиция, чтобы везти в колонию для несовершеннолетних за воровство и применение чужого оружия. Но Женя его окликнул:

– Тем, помоги встать, а?

И Артем опомнился. Сунул пистолет за пояс – хотел было сначала выкинуть, но потом подумал: а вдруг они вернутся? Или выжидают где-нибудь за углом? Уж лучше колония, чем снова оказаться безоружным перед ними. Пистолет был тяжелющий и холодный, как будто Артем не держал его только что в руках столько времени. Как будто он был живой, то есть, мертвый – такая жуткая нежить со своим разумом и волей, желанием убивать, временно притворившаяся опять просто куском железа. От его прикосновения у Артема опять поползли мурашки по телу.

Женя тяжело дышал и наваливался на Артема всем немалым весом.

– Худеть тебе надо, – пробурчал Артем, с трудом переставляя ноги.

– Я знаю, – виновато отозвался тот.

– В медпункт? – спросил Артем – просто так, потому что – а куда еще? Но, оказывается, Женя считал иначе.

– А можно к тебе? – вдруг спросил он.

– Чего? – изумился Артем и от удивления даже чуть не уронил Женю обратно на землю.

– Понимаешь, – пояснил тот, тяжело дыша, – они ведь сразу Ма позвонят. Нельзя, чтобы она узнала.