Календарные дни - [11]

Шрифт
Интервал

Время неслось кувырком — не знаю, быстро это или очень медленно.

Внезапно тени, краски, борозды исчезли. Все кругом стало белесым, размытым — на пологий гребень снежного холма, скрывавшего подступы к березняку, выплыл волчина. Зверь бежал чуть наискосок поля, и ветер старался на меня, — сердце ходуном ходило в груди, понял: уготовлено судьбой пса успокоить.

Волк выскочил на вершину стремительно, но тотчас остановился, растягивая мои добычливые секунды, двусторонним желтым взглядом ухватил перед собой всю местность, сразу и точно задерживая в памяти каждое дерево, каждый куст, каждую обозную борозду, направление полета птицы. Все показалось ему на миг безопасным, вымершим, пустым. Но потому волк и живет, до сих пор рядом с человеком, что сам себе не доверяет по звериной технике безопасности. Да его на этом и ловят. А загонщики базар подняли с собачьим лаем, но дальше колка не шли, боясь попасть под выстрел, тем более, что Симон наверняка мужикам небылицы о карабине наплел, о силе его убойной.

Не заподозрил пес. Легким скользящим махом, как будто даже лениво, приближался к кустам. Сердце мое уже под языком колотилось.

Я поднял ружье. Прицельная планка, точно палочка дирижера, отсчитывала последние такты жизни хищника, голова зверя плясала на мушке. Я все давил и давил на спусковую скобу, и все друзья помогали мне, пока не понял с ужасом: не сбить влет пса. Да не от жалости — просто захотелось дурочку погонять, вот этот бег — теплый, осознанный, по целине — вроде бы просрочить. Такого ведь и в кино не увидишь, а если тушу поглядеть охота, можно и на мясокомбинат наведаться.

Волк как жук-скарабей — хворостиной по углам не погоняешь, даже невидимой, чтобы понаблюдать, что да как. Бить надо было уже в бок с сытой шерстью, потому что зверь неожиданно замедлил широкий бег на полвыстреле от моего дерева и, развернувшись на мерзлом хвосте, понесся на место Третьего номера, хотя меня он, точно, не учуял.

Видел ли волка Первый? Не стрелял почему?

Чтобы подавить искушение, я быстро опустил стволы, действуя по правилу, не хочешь искушаться — не искушайся. И тотчас все цвета прихлынули к пейзажу, все неровности к рельефу, к полю, все размеры к предметам, а ко мне вернулось сожаление и обида на себя, что поднятого не остановил, — не видать мне больше волчьего загона с красными флажками.

Зверь уходил к кустам. И чем больше становилось расстояние между нами, тем острее были чувства утраты и ненужности поступка. Верно, все в жизни наметано на живую нитку чувств и определенно: вот и совершаешь поступок ради действа только, чтобы себе доказать или чужому показать себя, но кто же научит наконец делать добро на расстоянии и в упор. Да выкладки досужие враз кончились, и как тут было не остолбенеть с открытым ртом. Третий безмолвствовал. Этого только нам сейчас недоставало.

Третий молчал, хотя пес сел ему прямо на стволы. Зверь добрался до кустов и некоторое время прислушивался к тому, что учиняли близ его логова шумовики. Закричала над головами пронзительная сорока.

На первых трех номерах стояла тишина, готовая к пальбе. Волк словно ожидал — я не мог знать — что? И только потом обнаружилось и разъяснилось, кто порвал эту жалкую технологическую цепочку убийства.

Наконец зверь резко вскинулся, точно уперся в стеклянную стену, и без раскачки резво пошел круто вправо к левому нашему флангу. Несколько раз я терял его из вида, тронулся вслед, почти не думая о маскировке. Дуплет прервал гонку. Четвертый, не выдержав общего молчания, открыл пальбу раньше времени и места.


Столько всякого в это время произошло, что и не поверит легко посторонний человек. На Первый номер неожиданно вышла волчица — кто бы мог думать из нашей команды, что они именно тогда в паре окажутся, даже деревенские мужики потом клялись, что накануне не было замечено спарки. Первый, душа-дядька, в своем секторе обстрела, прячась за смолистыми с последнего лета вересковыми кустами, криз свой гипертонический раздувал, изо всех сил благословляя самку на смерть. Волчица уверенно бежала в сторону деревни по знакомому крепкому насту, по знакомым запахам и приметам и вдруг заметила кость вонючую мясную, торчащую из будто бы ямы, — приваду людскую наивную, и она затрусила в обход. Но из-под знакомого снега неожиданно и сильно вырвались стальные пружины капкана, намертво ужалив и прихватив лапу, — обманули люди, отвлекли, а она еще усмехалась. Еще и к боли, и к безнадежности этой не было времени притерпеться хотя бы чуть-чуть, чтобы не завыть, и на друга милого людей не навести, а уже бежала, спотыкаясь, из-за дерева фигура, страшная вдвойне тем, что выстрелы приберегала.

Волчица оскалилась, шерсть вздыбила для горячей встречи, но человек, не примериваясь, со всего маху ударил прикладом по голове, потом еще — с той торопливой яростью, которая животных не отличает.

Не веря в счастье — капкан неправедный чей! — Первый вспорол волчице горло и стал забрасывать пролитую кровь снегом — унты перемазал.

Волчица, приоткрыв желтые здоровые зубы, остывала той сладостной порой.

А в это время Шестого избаловали вниманием. Набрели на номер сильно завеселевшие мужики, идущие напрямик из Городища в деревню. Выпали неожиданно из кустов и стали допытываться, что незнакомый человек с ружьем в этом лесу делает и есть ли какое-нибудь удостоверение личности, даже без фотографии, а если нет, то им придется его в сельсовет сопроводить с ускорением и, как они громко предположили, еще и благодарность заработать за бдительность, а браконьера к ответу привлечь рублей на пятьсот, впрочем, если чужачок извинится и документ предъявит, то они инцидент, что пришелец взятку предлагал, замнут и даже слово замолвят, коли до суда дело докрутится. Шестой пытался шепотом объясниться, чем вызывал у мужиков сильное подозрение — ну какой же русский шепотом бранится!


Еще от автора Анатолий Иванович Новиков
Дядя Митя — Айболит

Городской школьник приезжает на летние каникулы к своему дяде — колхозному ветеринару. Не прост деревенский Айболит — к нему прилетают лечиться созвездия Гончих псов, Лисица и Единорог… Помогая дяде, мальчик знакомится с благородной профессией звериного доктора, узнает целебные свойства уральских трав и растений.Книга адресуется школьникам младшего и среднего возраста.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


Рекомендуем почитать
Пролетариат

Дебютный роман Влада Ридоша посвящен будням и праздникам рабочих современной России. Автор внимательно, с любовью вглядывается в их бытовое и профессиональное поведение, демонстрирует глубокое знание их смеховой и разговорной культуры, с болью задумывается о перспективах рабочего движения в нашей стране. Книга содержит нецензурную брань.


Всё сложно

Роман Юлии Краковской поднимает самые актуальные темы сегодняшней общественной дискуссии – темы абьюза и манипуляции. Оказавшись в чужой стране, с новой семьей и на новой работе, героиня книги, кажется, может рассчитывать на поддержку самых близких людей – любимого мужа и лучшей подруги. Но именно эти люди начинают искать у нее слабые места… Содержит нецензурную брань.


Дом

Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.