Календарь капельмейстера Коциня - [102]
Весь длинный внутренний монолог Мариса (от Межсаргов до Калнаверов полчаса размышлений на ходу) пересказывать не имеет смысла, замечу лишь, что все вопросы вертелись вокруг одного-единственного существа — Юлианы де ля Мотт (являющейся мало исследованным психологическим феноменом и для автора повести). Молодой артист спешил по узкой, заросшей орешником тропе. Уже показался большак, уголок Калнаверского парка, как вдруг — вдруг он увидел, что навстречу ему на дамском велосипеде катит его крестная Изабелла, и голова у нее повязана цветастой черной шалью. Вылитая испанка! Вот так чудо! А с другой стороны, громыхая, приближается воз с сеном. Мадам прикладывает к губам палец, сие означает «Тихо!», спрыгивает с велосипеда, берет Мариса под руку и разворачивает назад.
— Никто не должен видеть нас вместе, — говорит Изабелла. — Узнает мой муж, тогда держитесь! Берите велосипед, пойдемте поглубже в лес.
— Крестный вернулся? — недоуменно спрашивает Марис.
— Нет. Но послеобеденного кофепития у нас не будет. Юлишка все расстроила. Куда вы запропастились, мой мальчик? Поехала навстречу: в Калнаверах вам сегодня делать нечего. Мы с Юлианой ужасно рассорились. О господи!
Дома нежданно-негаданно вспыхнул скандал. Изабелла уже сервировала мраморный кофейный столик: с одной стороны для Юлишки с господином Андреяновым, с другой (под солнечным зонтом) — для себя и господина Мессаржа. Ровно в пять присутствующие заняли свои места. Господин Андреянов начал декламировать поэму. Юлиана заметно нервничала и то и дело поглядывала на часы. Вдруг она вскочила и ляпнула: что это господин Андреянов кичится тут своей бездарностью, бесталанностью? У него и в помине нет того, что называется искрой божьей. Это умора, а не «Тангейзер», и вообще — что ему в нашем доме нужно?
Господин Андреянов побледнел. Ответил:
— Вы же сами просили меня приехать!
— Ах, я просила? Приехать? — засмеялась Юлиана. — Ладно же! Значит, теперь я прошу — уехать! Проваливайте отсюда, побыстрей! Шофер! Шофер! У господина Андреянова колики в животе, он торопится на поезд в шесть пятнадцать. Да пошевеливайтесь — смотрите, какой он бледный!
Юлишка поступила так некрасиво, так некрасиво.
Изабелла уткнулась Марису в плечо и зарыдала горючими слезами. (Господин Мессарж не знал, что ему делать. Как в таких ситуациях вели себя знаменитые виртуозы фортепьянной игры? — пытался вспомнить он. Припомнились Петр Ильич Чайковский и Надежда фон Мекк… Фон Мекк и де ля Мотт. Сравнение неплохое, в нем есть идея.) Прислонив велосипед к растущей на краю тропы ели и усадив Изабеллу на замшелый валун, Марис стал внимательно слушать печальную историю несчастной матери.
— Она ненавидит нас, — сказала мадам.
— Кто?
— Ну, Юлишка… она нас обоих страшно ненавидит.
— Кого — обоих?
— Ну, меня и вас. Это она только что сказала мне прямо в лицо.
— О господи!
— Юлиана тяжкий крест. С рождения, с самого детства. Упрямая, злая, замкнутая. Живет в каком-то воображаемом мирке, презирая всех и вся, даже близких. Когда была еще совсем маленькой — лет шести, не больше, — придумала себе нелепейшего сказочного героя — Конни Не ешь Не пей. Такого, понимаете, который не пьет, не ест и не… словом, принца без внутренностей, ха-ха! Идиотство, не правда ли? Повсюду ей мерещился Конни Не ешь Не пей. Если мы ей хотели заговорить зубы, уговорить что-то сделать, достаточно было сказать: Конни Не ешь Не пей рассердится! Конни будет плакать и т. п. И Юлишка сразу же становилась послушной. Только все пыталась разузнать, где я его повстречала. Ну, этого Конни Не ешь Не пей.
В тот день, когда Юлишке исполнилось десять лет, мы устроили в Калнаверах большой детский праздник. Какие-то окрестные крестьянские мальчишки залезли в сад и украли только что подаренный Юлиане складной велосипедик. Папа весь день ругал нечестивцев. Юлишке неизвестно почему это слово страшно понравилось. И с того дня ее Конни стал Конни Нечестивцем. Этот Нечестивец ей приснился и во сне пообещал скоро явиться в гости. И она пять лет ждала своего Конни Нечестивца, но так и не дождалась. В пятнадцать лет она стала посещать гимназию. Все мальчики из ее класса хотели с ней дружить, и только один Улаф — ни в какую. Обзывал ее косоглазой жабой, вертихвосткой, тайком даже поколачивал.
Но чем больше Улаф Юлишку колотил и дразнил, тем сильнее она к нему привязывалась. Почему Улаф лупил девчонку? Потому что Юлишка наградила его прозвищем Конни Ни рыба Ни мясо, весь класс над ним потешался, и Улаф был ужасно зол на нее.
Шли годы, и к Юлишке начали наведываться кавалеры. Все из той же серии: ни рыба ни мясо, поэтому вскоре они ей наскучили. После окончания школы появились уже вполне серьезные претенденты: какой-то летчик — капитан, секретарь министра, член окружного суда, наконец, и этот сти-хо-п л е т, но теперь они все для нее занудные и напыщенные, девчонка снова ощетинилась: придумала для себя нового Конни — это Конни Сорвиголова.
Я же догадываюсь и ясно вижу: она опять ждет своего Конни, поэтому и стала такой невыносимой. Оскорбляет гостей, превращает мою жизнь в ад, я чувствую и ясно вижу… она меня ненавидит. Она ненавидит и вас, милый вы мой мальчик! Сердце сжимается при мысли, что Юлишка может причинить вам зло. Ее поступки непредсказуемы. Поэтому я и поспешила вам навстречу, в страхе за вашу жизнь. Велосипед такой тяжелый, о боже! И я так волнуюсь… Слышите, как стучит мое сердце? Приложите руку. Вот здесь. Нет уж, в Калнаверы вы, пожалуйста, больше не показывайтесь, никогда. Никогда! Если кто-нибудь из батраков или прислуги увидит нас вместе, о боже! — мой муж… Юлишка тоже не должна ничего знать. Хотя у меня такое подозрение, что она чует, что сегодня мы оба… чует, что мы и впредь будем тайно встречаться. Но она слишком горда, чтобы донести на меня Теофилу, нет, она сама попытается с нами разделаться. О боже! Что же мне делать — несчастной? В моих жилах течет южная кровь. Летом в Калнаверах так нудно и скучно… Мужа у меня нет. Какой из Теофила муж. Как бог свят: не муж он мне никакой, никакой, никакой!
Маргера Зариня знают в Латвии не только как выдающегося композитора и музыкального деятеля, но и как своеобразного писателя, романы и рассказы которого свидетельствуют о высокой культуре их автора. Герой совершенно необычного по форме и содержанию романа «Фальшивый Фауст» имеет, очень условно говоря, много прототипов в мировой литературе, связанной с легендой о Фаусте. Действие романа происходит в разные исторические эпохи, насыщено увлекательными приключениями и острыми ситуациями.Целиком посвящен нашему времени роман «Сыновья».
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».