Какое надувательство! - [88]

— Так куда же вы все-таки направляетесь? — спросила Элис, а когда я ответил, задала следующий вопрос: — Там ваша семья?

— Нет, я еду к другу. Она живет там уже несколько лет. Работает в социальной сфере.

— Понятно. Этот… эта друг — ваша подруга, значит?

— Нет-нет, что вы! Абсолютно нет. Нет, мы с Джоан знакомы… целую вечность. — Мне вдруг пришло в голову, что так можно легко и быстро ввести ее в курс дела. — Вам не доводилось видеть очерк обо мне пару недель назад в одном из воскресных приложений — „Мой первый рассказ“?

— Я его прочла, и мне он страшно понравился. Очень смешная пародия на детективы, которую вы писали, когда вам было сколько — двенадцать лет? Наверное, вы были развиты не по годам.

— Мне было восемь, — сурово поправил я. — И все это было совершенно серьезно. В любом случае Джоан была… ну, наверное, лучшим моим другом в то время. Жила почти по соседству, и мы вместе ходили играть на эту ферму. Ту фотографию, которую они взяли в журнал, — где я с таким серьезным интеллектуальным видом сижу за столом — сделали как раз в коровнике, где у нас было что-то вроде студии. Я знал, что снимок подойдет к материалу идеально — понимаете, нужно было лишь отрезать другую половину, чтобы Джоан не попала, — только свой экземпляр я потерял много лет назад. Я позвонил родителям, они тоже понятия не имели, где фотография, поэтому в конце концов я — просто на всякий случай — позвонил Джоан: может, у нее снимок еще сохранился. Так и вышло, к моему немалому изумлению. Судя по всему, она хранила фотографию все эти годы. Она и переслала ее мне… ну и, в общем, славно было снова встретиться, поскольку до этого нам особо не о чем было друг с другом говорить… Не знаю, со времени моей довольно недолгой семейной жизни, наверное, а потом мы еще пару раз перезванивались, и тут она спросила, не хочу ли я приехать на несколько дней, и я подумал: почему бы и нет? Вот и еду.

Элис улыбнулась:

— Похоже, она к вам до сих пор неравнодушна.

— Кто, Джоан? Нет. Мы же с ней едва знакомы. А тогда просто были детьми.

— Не знаю, но хранить все эти годы вашу фотографию… А теперь, когда у вас выходят книги и все такое, должно быть, вы ей кажетесь блистательным писателем.

— Нет, я хочу сказать, все это просто ради… ну, по старой дружбе, что ли.

Что бы я ни делал, чтобы все преуменьшить, было заметно: от упоминаний о Джоан Элис становилось неуютно. Спазмы ползучей ревности, что ли? Уже? Именно так я предпочел это истолковать в своем предательском возбуждении, и подозрение мое только укрепилось, когда она глянула на часы и с неприкрытой резкостью сменила тему.

— Скажите, Майкл, вы много зарабатываете писательством?

Вопрос мог показаться нахальным и неуместным, но если Элис решила рискнуть, то вполне оправданно: к этому моменту я выложил бы ей всю подноготную.

— Не очень, нет. Этим ведь занимаются не из-за денег.

— Конечно нет. Я спросила только потому, что… видите ли. Я сама работаю в издательском бизнесе и знаю, о каких суммах может идти речь. Я понимаю, что вам, должно быть, приходится нелегко.

— Вы работаете в издательстве? Каком?

— О, вы вряд ли о нем слыхали. Боюсь, я попадаю в самую позорную часть спектра. Эти убийственные слова — я едва могу заставить себя их вымолвить… — Она слегка нагнулась ко мне, и голос ее упал до драматического шепота: — Издание за счет авторов.

Я снисходительно улыбнулся.

— Ну что тут сказать — большинство книг издается за счет авторов, если вдуматься. Я, например, определенно на жизнь себе не зарабатываю, а писательство отнимает большую часть времени, которое, наверное, я бы тратил на другую работу. Поэтому можно сказать, что я в каком-то смысле за привилегию еще и доплачиваю.

— Да, но мы публикуем ужасную чепуху. Кошмарные романы и скучнейшие автобиографии… То, что приличные книжные магазины на пять миль к себе не подпускают.

— Так вы их редактируете — всех этих людей?

— Да, мне со всеми этими чокнутыми авторами приходится иметь дело — разговаривать по телефону и уверять, что книги их — дело стоящее. Что, разумеется, неправда. А иногда приходится самой искать авторов — это работа похитрее: знаете, кому-нибудь хочется заказать книгу — историю своей семьи, например, или что-нибудь вроде, — поэтому нам приходится искать писателя, который согласился бы за это взяться. Вот сейчас я как раз этим и занимаюсь.

— Но каково нахальство этих ваших заказчиков: подразумевать, что истории их семей стоит писать.

— Ну, на самом деле они бывают довольно знамениты. Вы же слыхали о семействе Уиншоу, правда?

— Уиншоу — это как Генри Уиншоу, в смысле? Тот маньяк, что никогда не сходит с экранов телевизоров?

Она рассмеялась.

— Именно. В общем, у Генри есть… тетушка, кажется, и она хочет, чтобы кто-то написал о них книгу. Только ей хочется, чтобы занимался этим… понимаете, настоящий писатель. Не какой-нибудь писака.

— Господи, каким мазохистом нужно быть, чтобы под такое подписаться, как вы считаете?

— Наверное. Но вместе с тем денег у них куры не клюют, понимаете, — у всех, и она, похоже, готова платить какие-то невероятные суммы.

Я задумчиво потер подбородок, начиная улавливать, к чему она клонит.