Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые - [19]

Солдат

Долго думал и никак не мог решить, кого выбрать в прототипы солдата с революционным бантом на шинели, покуда не понял, что представляю себе героя фильма «Человек с ружьем» (режиссер Сергей Юткевич, по пьесе Николая Погодина), премьера которого состоялась за несколько дней до открытия «Площади Революции», 1 ноября 1938 года.

Бывший крестьянин, а ныне солдат Иван Шадрин отправлен однополчанами с германского фронта в революционный Петроград, чтобы вручить Ленину письмо от своих товарищей. Солдат с винтовкой и чайником безуспешно ходит по Смольному в поисках кипятка и случайно натыкается на Ленина, которого в лицо не знает. Вождь проявляет большое участие к нуждам Шадрина и его сослуживцев, отвечает на все насущные вопросы. После разговора солдат додумался-таки узнать у охранника Смольного, с кем он, собственно, разговаривал. И узнав, во все горло кричит: «Братцы! Товарищи! Я разговаривал с Лениным!» И «с легким сердцем» возвращается на фронт.

Прототипом солдата Шадрина принято считать младшего унтер-офицера Николая Васильевича Ерушева (1890–1972). Правда, сам он рассказывал о встрече с вождем немного иначе, но столь же благостно.

Практически во всех сценах фильма, где есть Ленин, рядом с ним Сталин. В 1960-е годы все эти кадры были из картины нещадно вырезаны, а в финале стоящий рядом с Лениным Сталин просто заретуширован. В 1970-е этого делать бы уже не стали. В 1970-е нас (мое поколение) учили уже не так, как в оттепельные 1960-е: Ленин – хороший, Сталин – плохой. Ленин – сверг царя, Сталин – творил репрессии, погубил настоящих революционеров. Тогда акцент немного изменился: Сталин – не такой уж плохой и даже скорее хороший, чем плохой, это ничего, что репрессии, зато войну выиграл. В конце 1980-х – начале 1990-х выяснилось, что «плохими» были все, и Ленин, и Сталин, и даже погибшие в 1937-м пламенные революционеры, воспетые поэтом комиссары в пыльных шлемах. Правда, вскоре маятник качнулся в другую сторону, «советский миф» ожил, и Сталин вновь стал «хорошим». Не без недостатков, конечно, но все равно «хорошим» (свой, менеджер). Несколько лет назад на одной из стен «Курской» восстановили слова из сталинской редакции гимна – «Нас вырастил Сталин на верность народу». Время от времени предлагают вернуть и другие композиции, демонтированные после XX съезда КПСС, в том числе и ту, что была на торцевой стене «Площади Революции».

Инженер

Эта скульптура тоже печально известна деятельностью воров-охотников за удачей. В левой руке инженер держит шестерню, а вот касательно того, что он держал в правой, мнения расходятся. Дело в том, что этот предмет давным-давно у всех четырех скульптур отсутствует. Люди компетентные считают, что в правой он держал циркуль, скорее даже кронциркуль, а в народе бытует мнение, что карандаш. Существует поверье, что прикосновение к этому карандашу (ну, или циркулю) принесет удачу в научной деятельности. Жаль, проверить нельзя, хотя некоторые не теряют надежду и трут шестерню.

На эту роль у меня целых два кандидата. Один послужил прототипом героя популярнейшего романа середины 1930-х, другой – одного из самых кассовых фильмов последнего десятилетия.

Весной 1931 года Валентин Катаев и Демьян Бедный отправились на Магнитку. Сочинив очередные вирши, Демьян засобирался в обратную дорогу. Катаев – тоже, но в последнюю минуту выпрыгнул из вагона, решив остаться. Он пробыл на Магнитке целый год, жил в вагончике, следя за «сотворением гиганта» – на Магнитострое работали больше 60 тысяч человек. Название ему подарил Маяковский. Катаев встретил его в 1930 году, незадолго до смерти, на улице, и тот продекламировал ему новые строки: «Вперед, время! Время, вперед!» «Чудесное название для романа, – сказал Катаев. – Вот вы и напишите», – получил он совет от поэта.

«Время, вперед!» – это всего один день безумной жизни Магнитостроя. Чтобы не сбиться, Катаев нарисовал на большом листе бумаги циферблат, поминутно расчерченный в соответствии с сюжетом, герой которого – инженер Маргулиес – за весь день никак не может доесть начатую за завтраком котлету. Прототип Давида Маргулиеса – Моисей Тамаркин – мог в горячие дни по 24 часа не уходить со стройки.

Серго Орджоникидзе, хорошо знавший его по Магнитке, перебросил Тамаркина в Нижний Тагил, назначив начальником строительства вагоносборочного корпуса Уралвагонзавода. Это был главный объект на стройке, состоявший из семи 850-метровых пролетов. Ему принадлежала идея «диспетчеризации» – телефонного управления всеми участками стройки, по меркам того времени это было революционно. В конце 1936 года в городе начались повальные аресты, «органы» готовили процесс против руководителей Вагонстроя, арестованных как вредителей. Тамаркину предложили выступить на партийном активе с разоблачением бывшего главы Уралвагонстроя Марьясина, арестованного как вредителя. Не дожидаясь этого, в тот же день он остановил время собственной жизни, бросившись на шины трансформатора под огромным напряжением. Вскоре после этого ушел из жизни Серго Орджоникидзе, был арестован парторг нижнетагильской стройки Шалва Окуджава – отец поэта. Жена Тамаркина, проектировщица Ксения Орлова (они поженились, когда ему было 30, ей – 18), в день его гибели была в Москве на съезде жен-общественниц, ей улыбался и жал руку Сталин. Всю жизнь она безуспешно пыталась отыскать его могилу и хранила его прощальное письмо: «…Прощай, Ксаненок, забудь обо мне, моя любимая. Ты еще молода – найди себе хорошего друга, спутника жизни. Клянусь тебе всем, что у меня дорогого, я чист. Меня забрызгали грязью».