Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - [55]

У моей матери осталось много писем и теле­грамм от Надежды Сергеевны. Они относились, главным образом, ко времени, когда Надежда Сергеевна и Сталин или мать уезжали из Моск­вы, когда Вася оставался у нас или я был у них. Письма и телеграммы, как правило, коротки, чет­ки и конкретны. Вообще, она была очень пункту­альна во всем, аккуратна и обязательна. Ну и в работе, когда они занимались нашим детским до­мом, она всегда была деловита, точна.

Когда Надежда Сергеевна еще работала в Секретариате Ленина, «старики» вспоминали об этих её качествах. В послевоенное время Елена Дмитриевна Стасова об этом вспоминала. А уж она-то была «абсолют». Её организованность и требовательность были беспредельны. Потому её похвала дорогого стоила.

За домашним хозяйством Надежда Сергеевна наблюдала зорко, но, главным образом, за тем, чтобы не было излишеств в расходе казенных средств. Своих личных средств было совсем не­много. Тогда существовал жесткий и очень огра­ниченный «партмаксимум». Ведь подхалимы и нечестные люди, пусть в меньшем количестве, чем теперь, но все равно были. Да и наверняка имелись недруги, которым нужна была компро­метация Сталина.

Сама Надежда Сергеевна была очень скромна, даже аскетична. Парфюмерии практически не употребляла. Лишь чуть-чуть — духи или одеко­лон. Не пудрилась, не красилась. Причесывалась просто, всегда одинаково: на прямой пробор, сза­ди с пучком. И никаких украшений: бус, сережек, колец, перстней, ожерелий — никаких.

Одевалась строго, просто. Как правило, темно-синяя юбка, такая же жакетка, белая блузка, черные туфли-лодочки, пальто темное, строгое, с небольшим меховым воротничком. Шляпа стро­гая, простая, в виде чалмы, или черный берет.

Никакого обширного гардероба у нее не было, все в одном небольшом платяном шкафу, и ника­ких шкатулочек с драгоценностями. Она прекрас­но держалась, всегда была собрана, никогда не распускалась, не ныла, не жаловалась, а если ей было тяжело или даже невмоготу, то не показы­вала вида. Она была сильным, очень деятельным, абсолютно честным, бескорыстным, лишенным меркантильности, верным, и при этом довольно скрытным и чуть-чуть суховатым человеком. В об­щем, не было в ней большой женской теплоты.

В 16 лет она вышла замуж и разделила с мужем все тяготы и успехи работы и борьбы. Четыре года революции и гражданской войны, которых она была не просто свидетелем, но непосредст­венным участником. Шла борьба не на жизнь, а на смерть: с Троцким, троцкизмом, с левой и пра­вой оппозицией; индустриализация, коллективи­зация — все это не обходило её стороной. Она всегда находилась в гуще событий. Многое реша­лось при ней, в её доме, в её квартире.

У революции и Советской власти всегда бы­ло много недругов. Они вели борьбу на всех воз­можных для них фронтах и во всех формах, в том числе не гнушались и нанесением персональных ударов. Надежду Сергеевну и её старшего брата Павла в свое время исключили из партии якобы «за пассивность». Да, в то время Надежда Серге­евна не занимала официальной должности, не со­стояла на службе. Но она была помощницей Ста­лина не только в быту, не только создавала ему условия для работы, но в значительной мере вела секретарскую работу. А тут еще дети, они тоже требовали немало времени. Кроме того, нередко прямо на квартире собирались члены Политбюро, секретари ЦК, наркомы. Заседания шли долго, заполночь, а зачастую до утра. Надо было ор­ганизовать ужин, а то и обед. В те времена при тех условиях это было тоже не просто. При этом официальных должностей она не занимала, не числилась «работающим» членом партии. А Па­вел вообще очень много и активно работал.

Но нашлись «особо принципиальные партейцы», они исключили Надежду Сергеевну из партии «за пассивность», за то, что «не вела активной партийной работы», а была якобы только женой своего мужа. На Сталина это произвело очень тяжелое впечатление. Он, естественно, видел, что дело тут было не в «партийной принципиальности» дураков, а во внутрипартийной борьбе.

В дело вмешался Ленин. Он написал письмо-характеристику Надежде Сергеевне. Самую лучшую характеристику. Ленин хорошо её знал, она работала в его секретариате.

Её восстановили, но факт остается фактом. Это борьба — классовая, внутрипартийная борьба, а не простой идиотизм. Это один, может, просто яркий пример. А сколько мелких уколов, подбрасываемых сплетен; и жестокой, жесткой, принципиальной внутрипартийной борьбы.

Может быть, и из-за такой напряженной работы усиливались приступы головной боли. Последние пару лет Надежда Сергеевна училась в Промышленной Академии. При её добросовестности, трудолюбии и большой общей нагрузке это могло усугубить головные боли, которые её изнуряли и, в конечном счете, могли довести до отчаяния.

Появилось много версий, сплетен, домыслов и заказных «причин», как то: грубость мужа, до­машние раздоры и последнее оскорбление: «Ну, ты»! Все это надумано. Возможно, и случались какие-то мелкие неурядицы, почти неизбежные в каждой семье, но не они определяли семейный климат.

Сталин после трагедии очень изменился. Стал менее веселым, а когда смеялся, то казалось, буд­то что-то в нем сидит и давит изнутри. Раньше он смеялся чаще и более открыто, шутил от всей ду­ши, свободно, а не так, словно что-то его удержи­вает. Часто и неожиданно мрачнел.