«Жуков думал за себя и за Клюге»
Генерал-майор артиллерии Артём Фёдорович Сергеев прошёл всю войну, которую начал лейтенантом, а закончил подполковником. К профессии военного он готовился с детства. Они с его другом Василием Сталиным, с которым вместе воспитывались, поступили в специализированные военные школы.
Очень высокого мнения Артём Фёдорович о полководческом таланте Георгия Жукова. О Георгии Константиновиче, о советских военачальниках и солдатах наш разговор.
Портрет работы Константина Васильева- Впервые о Георгии Константиновиче Жукове я услышал от капитана Эйдинова, инструктора в конно-спортивной школе, где мы с Василием Сталиным занимались. Это был 1936 год. Жуков ещё не был Жуковым, а просто кавалеристом. Эйдинов, блестящий наездник, говорил нам: «У меня в 1930 году был командиром полка Жуков (а сам он был у него командиром эскадрона). Таких командиров полков в Красной Армии больше нет. И вы всё равно о нём узнаете».
Затем рассказывал, что это был за Жуков. Классик как наездник. Эйдинов говорил: «Найдите у меня хоть одну ошибку. А вы думаете, что мне не хочется расслабиться? Но только у меня внутри эта мысль появляется, тут же я вздёргиваюсь: хлысь — хлыст Жукова. Он никогда не читал нотаций: у него хороший хлыст — и по тому месту, которое немного не так действует (нога, рука, спина). В манеже обычно висят большие картины: панно с изображениями положения всадника и лошади в разных случаях. У Жукова этого никогда не было — показывал только на себе, как что делать».
В тех частях и подразделениях, где конная тяга, или в кавалерии, всё время устраивались конно-спортивные праздники, соревнования. Соревнования проходили индивидуальные и групповые: полк на полк. Эйдинов говорил: «Жуков всегда сам готовил команду и только сам выводил. Никогда наша команда не могла занять даже второе место — только первое. Даже близко никто не мог к ней приблизиться на этих соревнованиях. Жуков не терпел. А его боялись в командах. В команде его боготворили как наездника и как командира, с которым вторых мест не бывает».
Ну а дальше мы услышали о Жукове в 1939 году. Когда Халкингольские события начались, нужен был командир, который бы, несмотря ни на что: ни на то, что не были достаточно подготовлены, ни на соотношение сил, ни на то, что театр этот не изучен, там нет опыта, — не только на японцев набросится и порвёт, выгонит, но ещё и страху наведёт. Сталин запросил: кого? Тимошенко предложил: есть такой кавалерист в Белоруссии Жуков. Ворошилов поддержал, Тюленин, Тимошенко поддержали, что это совершенно отчаянный командир. Жукова вызвали, Молотов сказал: «Жуков задачу выполнил и даже лучше, чем предполагали. И этого не забыли».
Он так мог поставить дело, что противник его боялся. А свои боялись не выполнить поставленную им задачу. То есть выходили вместе с ним за пределы человеческого, возможного.
Жуков был комкором. Все комкоры становились генерал-лейтенантами. А Жуков сразу — генералом армии, командующим Киевским военным округом, Начальником генерального штаба.
— Почему Сталин его снял с этой должности?
— Нет, Сталин его не снимал. Жуков в Генштабе сделал своё дело, но он — не штабист. Он мог навести порядок, протрясти, встряхнуть, но в душе был боевой командир, свирепый командир, бросавшийся на противника. И мудрый командир.
Когда он был командующим Западным фронтом под Москвой, заместителем начальника разведотдела фронта у него был подполковник Мильштейн. Он рассказывал о Жукове так: приехал новый командующий — вновь назначенный Жуков. Надо идти к нему с докладом. Все шли к нему как на голгофу, а возвращались едва живые, в шоковом состоянии. Он не допускал никаких рассуждений от докладывающего — только фактура. Решал всё сам. То есть у него был колоссальный аналитический ум. Ему не нужны были рассуждения и опыт того, кто докладывал. Мильштейн говорит: я первый раз пришёл, он начал задавать вопросы. Только, мол, я начинаю делать обобщения или высказывать мнения, он: «Не болтай!» То есть всякий выход за голые цифры и факты он отметал. Потом стал задавать некоторые вопросы. А вопросы — как щелчок по лбу — очень точные. Потом, говорит, когда мой доклад закончился, Жуков отвернулся и начал задавать вопросы, но немного другим тоном. Я отвечаю. Он мне: «Молчи. Не тебя спрашивают!» Вопросы задаются, а ответов не требуется. Потом говорит: «Иди». Я спрашиваю: «Товарищ генерал армии, кроме нас двоих никого не было. Вы спрашивали, а отвечать не давали». «Я не тебя спрашивал», — говорит Жуков. — Я Клюге спрашивал».
Мы заметили, — вспоминал Мильштейн, что он решает за немецкое командование. То есть он понимает, что будет, как немцы себя поведут. На военном совете он что-то говорит о немцах, как они будут действовать. Начальник штаба Соколовский спрашивает: «Товарищ генерал армии, а Вы откуда знает?» Тот: «А Клюге не дурнее меня, он знает, как воевать по правилам. А я его этими правилами — да в морду».
— Это в каком году разговор?
— В 1941. Фельдмаршал Клюге был командующим 4-ой полевой армии, которая наносила центральный удар по Москве. Или ещё говорят, что Жуков поспорил со Сталиным относительно Киева. Жуков — генерал. Генерал должен выиграть сражение. Локальное киевское сражение было абсолютно безнадёжным. А Сталин — политик. Его задача — выиграть войну. Украина — значительная часть Советского Союза. Нужно было показать, что защищать будут на смерть. Здесь Сталин был абсолютно прав. Да, там были большие потери. Но есть стратегия политическая и военная. Политическая значительно важнее. Там был не спор. Жукову поручено определённое направление — он отстаивал своё. А Сталину нужно выигрывать войну. И оба правы. Жуков как генерал. А Сталин как политик.
