Как я была принцессой - [13]

Чтобы побольше зарабатывать, я нашла дополнительную работу, связанную с рекламой нескольких авиалиний, а также сингапурской компании, производящей бижутерию. Моя азиатская внешность в этом случае пришлась очень кстати, и она же помогла мне в дальнейшем получить и постоянную работу.

Это случилось в 1979 году. Я начала работать в мельбурнском представительстве «Авиалиний Малайзии» секретарем в приемной, а также отвечала там за туристическую информацию и за рекламные стенды компании на торгово-промышленных выставках (до сего дня я благодарна бабушке за то, что в свое время та оплатила мое обучение на летних курсах, где я освоила слепую машинопись – умение, которое много лет кормило меня и впоследствии мою семью). Когда при поступлении на работу мне пришлось заполнять анкету, я прибавила себе два года, написав, что родилась в 1961 году. Забавно, но это был единственный случай, когда кто-то усомнился в правдивости этой информации – менеджер отдела кадров заявил, что считал меня гораздо старше!

Когда мне исполнилось шестнадцать, я получила законное право уехать из дому, что и сделала немедленно и с огромным удовольствием. Я поселилась с тремя своими подругами в их доме в тихом пригороде Армадейл. Мне хотелось бы с опозданием поблагодарить их за то, что они приняли меня так великодушно и без лишних вопросов.

Примерно за неделю до этого наши отношения с Роджером достигли критической точки. Он становился все более настойчивым и бесцеремонным и приобрел обыкновение врываться в мою комнату среди ночи, пока мама спала. В трусах и майке он присаживался на край моей кровати и заводил старую песню о том, что хочет помочь мне расслабиться. Он вызывал у меня невыносимое отвращение. «Никогда! Больше никогда!» – хотелось крикнуть мне, и это желание было настолько сильным, что я переставала бояться его угроз. В тот раз что-то как будто щелкнуло у меня в мозгу, и, составив два кулака вместе, я, как дубинкой, со всей силы ударила ими его по голове, крича при этом что-то отчаянное и страшное. Когда, застонав, он поспешно убрался из моей комнаты, я почувствовала себя почти счастливой. Я знала, что больше Роджер никогда не осмелится прикоснуться ко мне. С этим было покончено.

10

Цветы, цветы и снова цветы. В моей жизни появился Бахрин. Еще накануне у меня были только хорошая, хоть и скучноватая, работа, постоянный парень и моя главная тайна – танцы. И вдруг я оказалась под продуманной и изощренной осадой подлинного мастера, целеустремленного и упорного, как бегун-марафонец. Бахрин (или, как его называли в студенческие годы в Мельбурне, Шах Ахмад) решил, что непременно получит меня не мытьем, так катаньем. Кажется, я возбудила его интерес, когда танцевала в Национальной галерее в сборном концерте Австралийской радиовещательной комиссии. Бахрин обратил на меня внимание, довольно скоро нашел общих знакомых и мимоходом раздобыл у них нужную информацию. Выяснив, где я работаю, он открыл военную кампанию.

Началась она с якобы случайной встречи неподалеку от моего офиса. Бахрин упомянул имена нескольких знакомых мне людей, сказал, что видел, как я танцую, и что мы уже мельком встречались пару лет назад. Он сообщил, что изучает архитектуру в Мельбурнском университете и уже заканчивает четвертый курс. Познакомившись и немного поболтав, мы пошли каждый своей дорогой. Я, хоть и чувствовала себя немного польщенной, не придала этой встрече особого значения и поспешила на занятия балетом. Тогда мне, разумеется, не пришло в голову, что для Бахрина это было только началом.

На следующий день ровно в полдень он появился у меня на работе с охапкой розовых гвоздик и пригласил на ланч. Меня очень удивил этот визит. Разглядев его получше, я решила, что он красивее, чем показался мне в первый раз: стройный, смуглый, довольно высокий, с очень густыми темными волосами и огромными, немного выпуклыми черными глазами, которые смотрели на меня, терпеливо ожидая ответа. Я вежливо отказалась. Он принял отказ безропотно, вручил мне гвоздики и сказал: «Ничего страшного. Я буду приходить до тех пор, пока ты не скажешь „да“». Резко развернувшись на каблуках, он ушел, приведя меня в еще большее изумление.

Вскоре выяснилось, что он не шутил. Б́ольшую часть сентября 1980 года Бахрин регулярно появлялся в моем офисе с букетом гвоздик и приглашал меня на ланч, и я так же регулярно ему отказывала. Но мое сопротивление уже слабело. В семнадцать лет трудно устоять против такого упорного внимания, и в конце концов я капитулировала и приняла приглашение.

Для нашего первого свидания Бахрин выбрал чайный зал «Хоуптун» в центре «Аркада». «Аркада» – типичное для Мельбурна заведение с викторианской роскошью, пестрыми мозаичными полами, сводчатыми, покрытыми росписью потолками и часто бьющими часами – была мне хорошо знакома: я часто приходила сюда с бабушкой, и та рассказывала мне, что в дни ее молодости, в буйные двадцатые, это было самое модное место. Мы ели сандвичи, болтали о всяких пустяках и постепенно с удивлением и, надо признаться, с удовольствием я выясняла, что Бахрин уже очень многое обо мне знает. Ему было известно, что у меня почти нет родных и что я с подругами живу в Армадейле, пригороде Мельбурна, похожем на знаменитый лондонский Ноттинг-Хилл. Он признался, что я ему нравлюсь и что он находит меня очень красивой и хотел бы как-нибудь вечером пригласить на ужин и дискотеку. Я объяснила, что у меня уже есть парень и поэтому встречаться с ним я не могу. Бахрин не стал настаивать, а вместо этого немного рассказал мне о себе.