Как верили в себя... - [34]

— Ты бы Николай, поостерегся выходить за расположение бригады и тем более не ходи в наш район.

Похоже стала вырисовываться причина…

— Это же ты, на нашей улице, покалечил двух азеров? — Спросил меня Ильич.

— Мало ли их бегает по Баку, может на кого-то и нарвались, — отмахнулся я от вопроса.

— Бегает то много, но эти абреки — дальние родственники Эльчибея Гейдар Исмаил оглы. Говорят, что его род происходит от последнего Нахичеванского Хана.

— А я прапра…внук хана Менгли-Гирея. Кого это сейчас колышет?

— Здесь, в Азербайджане, это очень важно и если тебе объявят кровную месть, то ты не жилец. С тобой драться не будут, а просто застрелят в спину.

— Подожди, Тимофей Ильич, а девушка здесь причем?

— Вот это и есть главное. Сын Эльчибея, Гусейн, студент Бакинского университета и год добивался ее благосклонности. Поговаривают, что добился и она забеременела от него, но отец запретил жениться на гяурке. Законный внук должен быть чистых ханских кровей.

— Так это к нему в машину ее тащили злые дядя… И что он теперь хочет?

— Что хочет… Поселит у родственников в Нахичевани и будет его наложницей.

— Ни хрена себе… здесь что, процветает махровый феодализм?

— В горных аулах Нахичевани это нередкий случай.

— А ее родители разве не могут защитить свою дочь, пусть обратятся к властям.

— У нее отчим у которого своих семеро по лавкам и который знает, что власти с влиятельным лицом из Нахичевани разбираться не будут. Для азербайджанцев эта автономия, что-то на подобии Мекки.

— Мне осталось служить меньше года, как-нибудь перетерплю. Буду ходить на цыпочках и постоянно оглядываться.

— И еще, зря ты у них забрал кинжалы. Такое оружие передается от отца к сыну, из поколения в поколение.

— Конечно, нужно было, чтобы они мне их в спину засадили. Передай им дядя, а ты разговор начал с их подачи, что их режики лежат глубоко на дне Каспия. Все.

— Какой ты еще болван, парень, хоть и здоровый как бык. — Услышал я его ответ.

И вот теперь я ходил оглядываясь.

Второй раз мы встретились с Галиной через полгода. Тогда, она сама пришла на КПП бригады и вызвала меня через посыльного дежурного по части. Меня еще удивило, почему матросик смотрел на меня как-то странно. У нее уже был большой живот и ходила она с трудом.

Когда я подошел, она пристально посмотрела на меня, как-будто хотела увидеть что-то особенное на моем лице. Не увидела и протянула мне ожерелье:

— Пусть это будет подарком твоей девушке, — и сунула его мне в руку.

Я не успел слова сказать, как она отвернулась и пошла по направлению к дикому пляжу. Старинное ожерелье из тех, что передаются из поколения в поколение. Странно… и я решил тайком последовать за ней — сильно тревожил меня ее отстраненный взгляд. Пришлось прилично отстать от нее, так как следить за кем-то тайком, в парадно-выходной форме — еще та задача.

Когда я вывернулся из-за поворота на пустынный пляжик, она уже по пояс зашла в воду. Мне пришлось ускориться и я мчал к ней, как мой катер вставший на крылья. А когда вынес ее на берег, она вдруг заголосила пуще сирены в тумане. Намолчалась видно. После того, как успокоилась, то сообщила мне, что домой она не пойдет, так как отчим ее выгнал на улицу.

— Ладно Галина, успокойся, ему ведь вредно. Понимаешь? Знаю я одного доброго дяденьку, Тимофея Ильича и он тебя знает. Показывай дорогу к его хате.

C Тимофеем Ильичем мы договорились быстро. Пока его супруга, милая старушенция, переодев Галину в свой халат сушила ее и мою одежду, я договорился с хозяином, что сниму у него комнату на полгода и заплатил деньги вперед. Псих часто говорил, что добрым словом и деньгами можно сделать больше, чем добрым словом и пистолетом. И это неоднократно подтверждалось в жизненных ситуациях, как и сейчас.

— А что дальше будет с девушкой? — Поинтересовался у меня Ильич.

— Дальше подам рапорт командиру, пойдем в загс распишемся, когда родится ребенок — стану его отцом. Осенью у меня дембель и все вместе уедем ко мне, в Крым.

— Ты понимаешь, какой хомут на себя надеваешь?

— А ответственность за смерть человека, которому не помог — разве легче. Судьба.

— Судьба… Моя бабка говорит, что роды через месяц, самое большее. Так что, их уже двое и им с тобой повезло.

— Да уж, стерпится слюбится.

— Все-таки ты балда. Мать для своего чада, готова на все. Это тебе нужно будет терпеть, по крайней мере ее сына.

— Сына… это вряд-ли. Он ни при чем, невинное живое существо. Ээээ, какой сын?

— У моей бабки, старой повитухи, глаз алмаз на такое дело: у кого, кто, когда… Ну и еще, где я ее родимую спрятал. Поверишь, у Тузика в будке находила. Пойдем, пока она там квохчет, примешь для сугрева.

Разговор с командиром был прост:

— Ты куда торопишься парень, как голый в баню? — Сказал старлей прочитав мой рапорт.

— Так восьмой месяц уже, товарищ капитан, — прямо сказал ему я.

— Так… Ну что же, матрос ребенка не обидит. Думаю, что с регистрацией проблем не предвидится. Но служба — дело святое и личные дела устраивай между дозорами. С увольнениями проблем не будет.

Роды прошли успешно и мальчик родился крепенький, спокойный… и черненький. Зато мой, Тимофей Константинович. Имя дали дедовское, нашего неродного но близкого Ильича, от чего старый прослезился. Деньжата у нас были, так как Димон перевел мне, по телеграфу, часть моей заначки и теперь жизнь у меня пошла по новому графику. Служба — семья — служба… и опять по кругу. Смену, на катере, я себе подготовил и потому командир отпускал меня в увольнения без сожалений.