Через неделю, Колян, уже старший лейтенант запаса был списан с подлодки и его повышение в звании мы отмечали в моей квартире. Так же обмыли и его жетон «За дальний поход» с изображением подлодки, а не крейсера, как у меня. На, что Колян заметил:
— Фигня, у меня уже столько переходов по Северному морскому пути, что грудь этими знаками можно было бы завесить. Если давать за каждый и гражданскому. — Заметил он. — Хотя подлодка — это клево.
На настойчивые вопросы Вениамина, мол как оно там, он ответил:
— Да никак, существуешь от вахты, до вахты. Сплошная напряженка и не так, чтобы от работы, а от нервов. Как вспомнишь, что вместе с тобой на лодке шестнадцать милых штучек, готовых к старту… Я бы так служить не желал. Очень трудно, а вояки ничего, попривыкли.
С большим удовольствием он расспрашивал нас про нашу работу и искренне радовался удачам, так как наши достижения были зримы, осязаемы и нужны людям. Еще он строго предупредил Веню:
— Твои ялтинские похождения по бабцу всем нам известны, как и то почему ты залетел, когда работал на Красноярской ГЭС. Но здесь, жен моряков ушедших в поход и не вздумай обхаживать. Это не по-людски, как-будто с девушкой друга развлекаешься.
— Мог бы мне этого и не говорить, совсем за гада считаешь, — обиделся Веня.
— Считал бы, ты не был бы моим другом. А бабы слабы на передок, так что лучше помогай вдовам и одиночкам, по их женской части.
— А как насчет жен штабных чинов?
— На их здоровье, но береги свое. Гигант ты наш… мысли, — и заржал, как… Колян.
Уже под утро, когда готовились ко сну, Веня заметил на его руках следы от недавно заживших ожогов и конечно поинтересовался:
— Где ты это отхватил?
— У берегов вероятного противника, на глубине 350 метров, если развернуто. А проще — аврал из-за всего одного долдона и еще хорошо, что не схватили дозу. Повезло.
Колян, как всегда, был немногословен, если речь шла о нем лично.
— Я здесь заскочил в Петропавловск и набрел там на интересный магазинчик на территории порта, где можно приобрести на сертификаты хорошие товары, — перескочил на другую тему он, — и приобрел кое-что нужное. Сертификаты у меня есть, работа такая.
Он достал из большой сумки красиво упакованный пакет.
— Это тебе униформа главы города, Вал. А то ходишь, как прораб в Заполярье — малахай, полушубок, свитер, унты… Если выехал на стройку, так ладно, а ты людей в кабинете принимаешь в таком виде. К тебе скоро Валера и на ты будут обращаться… Что уже? Вот то-то и оно.
В пакете был строгий финский темно-серый двубортный костюм, только входивший в моду. Белая, светло серая и голубая рубашки, а к ним строгие галстуки в тон, еще были утепленные полусапожки.
— Встречают по одежке, паря. Будешь должен, — небрежно сказал Колян и взялся за другой пакет, — а это заныкаешь у себя в кабинете, так как советскому руководителю не хрен угощать иностранщиной серьезных людей.
С этими словами он выставил на стол напитки в экспортном исполнении: Московскую особую, Столичную и Адмиралтейскую, юбилейный коньяк Ереван и ликер Вана Таллин.
— Вот, все по рангам и полам. Так сказать. Еще взял для тебе венесуэльский кофе, я считаю его лучше бразильского «Сантоса» и китайский плиточный чай. Теперь ты вооружен и опасен. На первый раз. Знаешь люди очень восприимчивы к уважительному отношению, а когда оно еще подкрепляется конкретно… Ну тебе об этом Веня расскажет, вон как у него глаза поблескивают. — Закончил разбираться со мной Николай.
И я его внимательно слушал. Мы с друзьями давно знали, что за внешней легковесностью его разговоров скрывается серьезная основа — жизненный опыт. Который Колян почерпнул из разных источников, перепроверил и тщательно систематизировал. Голован, это его правильное имя, я часто в этом убеждался и признавал его лидерство.
Про деньги с ним можно было не разговаривать, для него они давно стали средством, а не целью. Очень уж он легковесно к ним относился и, по моему мнению, это был его серьезный недостаток.
— А ты Венечка офицер, — обратился к нему Колян, — у тебя другие ценности.
И он передал Вениамину морской кортик.
— Это елизаровский самодел, если ты в курсе, — добавил он.
— Он же их делает только для адмиралов, — счастливо простонал Веня и извлек клинок из ножен.
Даже визуально было видно, что он держал в руках великолепно выделанное грозное оружие, замаскированное под парадный атрибут. В клинках я разбирался.
— Я попросил — он не отказал. — Продолжил Колян. — Это его кореша, мичмана, я вышиб из под струи пара высокого давления и мы с ним отделались легким испугом.
Когда самолет с Николаем, взял курс на Владивосток, Веня задумчиво сказал:
— А ведь он меня спас от… всего. Год назад, в свой прошлый отпуск. — И махнул рукой.
Я знал, что ни Колян, ни Веня никому, ничего, никогда не расскажут. Это спрятано в дальних уголках их души. На вечное хранение.
