Как стать искусствоведом - [9]

Это и тусовочное место, и родовой зал, и капище искусств, и производственное помещение, и чертог уединения, и – самое важное предназначение – приют гедониста.

Если же художник не испытывает удовольствия как от своего занятия, так и от пребывания в мастерской, то тяжело приходится всем.

Самому автору, его произведению и тому, кто окажется в зоне влияния такого художественного продукта.

Ник Ник

Был у меня сосед по мастерской в Рязани – Коля, Николай Николаевич, Ник Ник. Редкой доброты человек, к тому же исключительно не пошлая личность.

Обстановка Колиной мастерской по своей скудости была сравнима с интерьером диогеновой бочки. Контрастом светился лишь телевизор известной фирмы – подарок кого-то из знакомых. Знакомые были люди богемные, часто его мастерскую оккупировали художники и поэты, привлеченные бесстрашным гостеприимством хозяина. Заработки Коли составляли редкие халтуры дизайнерского толка и консультации для дипломников художественного училища. Вкус и чувство меры оказались самой устойчивой частью его натуры, самой антиэрозийной ее основой. В прошлом Коля был очевидно талантливым художником, однако дар его постепенно перешел, так сказать, в газообразное состояние. Творческие способности проявлялись крайне редко, находясь в опасной зависимости от любых дуновений и исчезая как легкое облачко в непогоду.

В один из вечеров я сидел в мастерской за эскизами, разложив на столе с десяток вариантов композиции. На лестнице послышались шаги, чей ритм подчинялся усталым синкопам. Дойдя до нашей общей площадки, некто позвенел ключами и, потеряв направление, ввалился в мою незапертую дверь. Это был Коля, взволнованный и потерянный одновременно. Случайный импульс донес его до моих эскизов, над которыми он вдруг завис подобно соколу над поляной с грызунами. С лёту хищник выбрал самого жирного, спикировал и нанес ему удар когтем указательного пальца. На этом его полет иссяк, глаз перестал гореть и облачко таланта ощутимо истаяло. С моей помощью Коля добрался до родного гнезда.

Всего раз я видел Колину живопись, когда он принес на выставком два пейзажа. Небольшие холсты производили отчетливо автопортретное впечатление. Если внешность автора была выбелена и вымыта «рекой времен», главный поток которой составлялся из мужских напитков, то гамма пейзажей была переполнена всевозможными оттенками высветленного цвета. Избегая неприятного, грязного и мрачного, художник спасался неумеренным количеством белил как синонимом всего светлого. На практике все краски предельно сблизились и взаимно ослабли, утонув даже не в туманных шлейфах, а в нежных испарениях прачечной.

Из окна мастерской я однажды наблюдал, как тетушка в нашем дворе уговаривает своего кота слезть с дерева, чтобы затащить его домой. А кот делал вид, что с хозяйкой не знаком. Коля, проходивший мимо, остановился, задумался и мягко так этой страдалице сказал: «Вы его всё же оставьте. Пускай он какое-то время побудет самим собой».

Как-то раз Коля неаккуратно упал и сломал передний зуб. Этот обломок портил его легкую улыбку. Потом я долго Колю не встречал. И вот, сталкиваемся на лестнице, Коля счастлив и общителен. Щедро рассказывает мне о моих достоинствах и свойствах. Я вежливо парирую.

– Знаешь, – делится Коля, – какая у меня радость – у меня ведь зуб вырос! Сломан был до корня, а теперь – вырос заново!

И указывает пальцем на бывшую щербину, где вровень с другими стоит белый зуб.

– А все потому, – объясняет Коля, – что я хорошо питаюсь. Зайди ко мне, сам всё увидишь.

Зашел я, в коридоре три мешка выставлены рядом.

– Вот, – касается Коля холстины, – здесь все, что нужно для правильной жизни: гречка, лук и картошка. И зуб – вырос!

Правда, еще один ингредиент Коля упустил. Но он и так подразумевался. По умолчанию.

Чудесные истории не были для него чрезвычайным происшествием. В те времена по телевизору почти каждый день выступали люди с необычными способностями, которые они предлагали использовать для решения насущных проблем телезрителей. Коля рассказывал: «Смотрел как-то передачу, где лечат всякое. Ну, если у мужика не стоит, таким помогает, говорят. Но я не за этим, просто не спалось. А тут специалист говорит: я еще могу чинить разные приборы, часы, например. А у меня ведь будильник сломался. Вот этот деятель и говорит: „Заведите свои часы и поставьте у экрана телевизора“. Я так и сделал, а что дальше он творил – не знаю, заснул я. Утром просыпаюсь – тикает будильник! Так до сих пор и ходит».

Приходящей хозяйкой в Колином жилище была Лера Васильевна, самая сострадательная из его бывших жен. Раз в неделю она заходила прибраться, а вот готовил Ник Ник самостоятельно. Как-то он угостил меня солеными грибами – крепкими, хрусткими и начисто промытыми от песка. Загадка таилась не только во вкусе, ведь воду в мастерскую Коле приходилось носить ведрами из колонки за два квартала, поскольку труба его водопровода лопнула в одну из морозных зим.

В другой раз он принес нам с приятелем «пирожки». Именно так он назвал четыре крупных предмета, похожих на закопченные булыжники. Отважно надкусив один, я опознал вкуснейший жареный пирог с картошкой и мясом. Редкий для мучных изделий цвет мореного дерева Коля объяснил тем, что, начав замешивать тесто, он обнаружил полное отсутствие сахара-песка. И добавил вместо него сироп, случайно оставшийся от вишневого варенья.