Как стать искусствоведом - [10]
По утрам Ник Ник выходил из мастерской идеально выбритым и одетым так чисто, как ребенок, которого только что высадили в песочницу. Неверно было бы сказать, что в одежде он предпочитал светло-серые тона, чаще всего он носил свой единственный костюм-двойку, в холодное время сочетая его с плащом и шляпой близкого оттенка. Особенно эффектно такая фигура смотрелась морозной зимой, решительно отделяясь от темной, меховой массы обычных горожан. Выражение лица, не замаранное решением бытовых проблем, вкупе с предчувствием улыбки, бесповоротно относили образ Ник Ника к разряду пришельцев. Не знаю, как проходил его день, но обычно он возвращался уставшим, порой растратившим легкость взгляда, порой избыточно воодушевленным. Повстречав знакомых, он всегда был вежлив с мужчинами, галантен с дамами, зачастую избыточно участлив и щедр на комплименты.
Один раз, исчерпав при встрече со мной весь запас своего дружелюбия и выставив мне высочайшие оценки по всевозможным критериям, Ник Ник явно был подавлен своим истощением. Тогда, в последнем приступе жертвенного самооговора он признался мне: «Знаешь, а ведь я – твой отец!»
В мастерской современника
Как будто на ногах две жвачки натянуты, розовые с лимонным. Остальным гардеробом он не выделялся в толпе около метро Нарвская, но кроссовочки сильно диссонировали цветовой среде. Вот его, оказывается, мы и ждали, молодого перспективного абстракциониста.
Решили всем новейшим отделом съездить посмотреть живых художников по месту прорастания. Приехали, он встретил нашу критическую массу из шести моих женских коллег и меня, сопроводил. Мастерская, по французской школе: мансарда, наклонный потолок, холсты, тюбики, творческий и не очень мусор повсюду. Обувь сняли – у владельца мастерской ковровое покрытие на полу было когда-то, так вот – в память о нем. Лампа белого света освещает коробочку-комнату, где во всю стеночку холст, черно-желто-зелененький. По-честному беспредметный, ничего опознать нельзя.
Мы стоим, сомлевши, а Олеся, которая нас сюда завела, вопросы бодро так задает:
– Расскажите (на «Вы», естественно) о Вашем искусстве. Вот мы знаем, что с живописного факультета Вы на искусствоведческий перешли, чтобы свободней быть в плане того, чего можно рисовать.
А мы – все остальные – стоим, ничего не знаем (честно говоря, вслепую шли, на доверии) и несколько опешили от того увиденного, что наделано в свободе от живописного факультета. Олеся не простаивает:
– Вот, Влад пишет диплом об абстрактном экспрессионизме. Сейчас он расскажет, чем его экспрессионизм, как мне кажется, поллоковского типа, отличается от классического. То есть расскажите нам, какая между вами разница, что Вас с Поллоком, так сказать, разделяет.
Я чувствую: слабеет художник от вопроса, и подсказываю про себя: «Тихий океан, Тихий океан».
Все четыре холста, прикнопленных к стене, наш астеничный абстракционист понемногу листал, а мы двигались вглубь его творчества.
– Цвет люблю питательный, и размазывать пальцем нравится, – откровенничал автор.
Стало появляться что-то узнаваемое, сначала глазки вроде в джунглях, потом какие-то су ставчики-косточки, нарисованные поверх сложно-зеленой гущи. Рисунки еще отдельные посмотрели – по авторскому умеренному замыслу в программу много не входило. Мне на ухо коллега шепчет: «Помню, у моей девочки очень похожий рисунок получился, когда ей три годика было».
Потом вино с сыром предложил хозяин, правда, предупредил – бокалов не хватит, да и вина немного осталось. Тут пришла девушка запоминающейся внешности, «друг Влада» – как ее представила Олеся. Конечно, тоже рисует. Влад о трудностях в работе рассказал – отправил холсты в Москву на выставку, все вверх ногами повесили. Он остался в печали, а этим невнимательным галеристам и так понравилось, бочком. Девушка-друг говорит: «Очень мы любим вместе на лекции про современное ходить. Потом разговариваем допоздна, стараемся всякие выводы делать, до чего-нибудь договариваться. Но пока не всегда получается».
Тут я уже к выходу потянулся, да и остальные за мной, просят еще абстрактных картинок прислать почтой, приглашают к нам в музей заходить. Он говорит: «Чуть позже, мне тут по-быстрому нужно съездить в Непал». Ну, поблагодарили мы друг друга, почувствовали, что называется, взаимную заинтересованность.
Ателье вне формата
Я пришел к Сергею Бугаеву сфотографировать его работу «Ребус» и узнать про художника Черкасова. Сергея я застал в непростой, даже пургоносный момент – он рассказывал девушке с телевидения про фильм «Асса». Девушка задавала такие вопросы, что я начал их запоминать.
– Скажите, Сергей, а в какое время года Вы снимали зимние сцены в Анапе?
– В Анапе, Вы сказали?! Мы снимали в Ялте, и шел снег, то есть это было зимой.
– Вы поете там свою песню про воздушные войска, которая называлась «ВДВ» и, говорят, была очень популярна?
– Мне начинают нравиться Ваши вопросы! Все песни, которые исполнял мой герой, написал Борис Гребенщиков, а песня «ВВС» – про военно-воздушные силы, действительно была очень популярна среди летчиков, и они меня за нее не раз благодарили. Пользуясь случаем, я прошу тех, кто умеет писать песни про летчиков, сделать это – песни им очень нужны.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
К 2134 году человечество получает возможность корректировать события прошлого. Это позволяет избежать войн, насилия и катастроф. Но не всё так просто. В самом закрытом и загадочном городе на Земле, где расположена Святая Машина — девайс, изменяющий реальность, — происходит череда странных событий, нарушающих привычную работу городских служб. Окончательную судьбу города решит дружба человека и ога — существа с нечеловеческой психикой, умудрившегося сбежать из своей резервации.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
