Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта - [20]
Он достает из сумки большую черную галошу, у нее подошва вся в пупырышках.
– Макаем галошу в тушь, – радостно говорит Вася, – и шлепаем по рисунку. Вот так.
Каждый хороший карикатурист хоть что-нибудь да изобрел в технике рисования. Сергей Тюнин прославил бумагу, которая используется в химической промышленности как эталон белого цвета. На ней он достиг непревзойденного серебристого свечения рисунка тушью. Его карикатуры не просто смешные, они очень поэтичные. У Тюнина есть легендарная карикатура: в деревянной колоде торчит топор. А у него вместо лезвия большое крыло бабочки.
Кролики в обиду своих не дают. Бумага, тушь, рапидограф, 1982.
Правильно сказал в одной из своих фрашек поэт Станислав Ежи Лец: «Из гениальной мысли можно убрать все слова».
Без лишних слов обходился Олег Теслер. Вот одна из его гениальных картинок: в квадрате мечется человечек, никак не может выйти за его границы, бьется, бьется обо все четыре стороны в поисках выхода. Пока его не осеняет, что плоскость листа – это еще не вся реальность. Тогда он уходит вглубь квадрата и исчезает.
Или: идет нищий оборванец, ему что-то попало в ботинок. Он его снимает, вытряхивает, и у него из ботинка вылетает довольно крупный бриллиант. Тот надевает башмак и с облегчением идет дальше.
Такая карикатура сродни дзенской или суфийской притче.
У каждого карикатуриста есть свой конек. У Игоря Смирнова – истории про Дон Кихота, у Андрея Бильжо – Петрович, у Володи Буркина – рыбаки и охотники, у Саши Джикии – он сам, как будто с утра накурившийся травки.
А я люблю размышлять о том, как живет человек в перевернутом мире, когда нарушаются стереотипы существования.
Здесь матадор после корриды, уже в конюшне, наклеивает пластырь на раны быка, которые сам же ему и нанес, а бык лижет колено матадора, которое повредил своими рогами.
Огромная крыса с любопытством выглядывает из окна во двор, приоткрыв занавеску. А во дворе человек роется в помойном баке.
Или в лабораторию, где врачи-биологи во имя большой науки приготовились препарировать маленького испуганного кролика, неожиданно входят гигантские грозные кролики в длинных кожаных пальто.
Откуда взялись эти пальто? Однажды я выиграл в Канаде приз за свою карикатуру. Поехать я туда, естественно, не мог, а вот мой старший брат, историк Валерий Александрович, отправился в Канаду на какую-то конференцию. Я его попросил узнать там, в Монреале, можно ли получить мою награду.
Непонятно как, но ему выдали чек на четыреста долларов. Он купил мне кожаное пальто, коричневое, двубортное, настоящее канадское пальто. Он даже купил два пальто, себе и мне. Вот я и нарисовал эти пальто в карикатуре про кроликов.
Я смотрю на свои карикатуры, на карикатуры моих друзей – и каждый раз вижу новые смыслы. Настоящая карикатура не устаревает, потому что говорит о самой сути. По крупному счету человек не меняется. Все, что радовало и огорчало его, осталось неизменным в веках: жизнь, смерть, любовь, свобода, одиночество, прощания и встречи.
Ну разве устарела моя карикатура тридцатилетней давности? Пустынный город, одинаковые дома, из одного окна, почти под крышей, высовывается человечек и кричит в рупор:
– СВО-ЛО-ЧИ!!!
Он думает, что идет по бесконечному дну. Из серии «Водолазы». Фрагмент. Бумага, тушь, рапидограф, 1980.
Глава 11
Как нарисовать карикатуру
Как я сочиняю свои карикатуры? Например, у меня есть большая серия про дворников. Начнем с нее.
Вот я сажусь за стол, голова совершенно пустая, вообще ничего не могу придумать. Посмотрел в окно – а там дворник метет тротуар. Дай-ка я про него сочиню что-нибудь. В карикатуре персонажи должны быть обобщенными – дворник так Дворник, рыбак так Рыбак, охотник так Охотник, а не какие-то случайные люди. Я рисую типичного дворника: огромная метла, длинный фартук, кирзовые сапоги, фуражка-восьмиклинка.
Эти приметы дворника у нас на глазах оживают и начинают рассказывать свои истории.
Новая метла, собранная из свежих веток. Неожиданно она вся покрылась листьями и цветами. Ну, зацвела и зацвела, на дворе весна – ничего особенного. И вдруг находка: кепка-восьмиклинка похожа на бутон цветка. Она тоже расцветает! Клинышки раскрываются, как лепестки, восемь лепестков, и пуговичка в центре становится пестиком цветка. Дворник удивлен: что это у него на голове зашевелилось? Он посмотрел в лужу – а там его кепка превратилась в цветущий тюльпан. «Значит, действительно пришла весна» – подумал он.
Одна карикатура готова. Пока в эскизе, в легком карандашном наброске, без подробностей.
А голова дальше соображает, придумывает новую карикатуру.
Пришла осень. Пустой город вокруг, без деревьев, только дома, голый асфальт и грустный дворник с метлой. Пусто на земле, листьев нет. Где взять листья? Рисуем ларек, там продавщица в платке, в телогрейке, торгует осенней листвой.
– Осенняя листва, пожалуйста, недорого!
Дворник подходит и покупает осенние листья. Тетка высыпает их из лотка прямо под ноги счастливому дворнику. И они сыплются, кружась, кленовые, березовые, яблоневые разноцветные листья – на дорогу.
Сбылась мечта дворника. Поэтичная работа – мести листья в сентябре.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Первая книга художницы Натальи Александровны Касаткиной (1932–2012), которая находилась – благодаря семье, в которой родилась, обаянию личности, профессионализму – всегда в «нужном месте», в творческом котле. (Круг её общения – Анатолий Зверев, Игорь Шелковский, Владимир Слепян, Юрий Злотников, Эдуард Штейнберг, Леонид Енгибаров, Ирина Ватагина…) Так в 1956 г. она оказалась на встрече с Давидом Бурлюком в гостинице «Москва» (вместе с И. Шелковским и В. Слепяном). После участия в 1957 г. в молодёжной выставке попала на первую полосу культового французского еженедельника Les Lettres Francaises – её работа была среди тех, которые понравились Луи Арагону.
«Пятого марта в Академии художеств открылась вторая выставка «Общества выставок художественных произведений». С грустными размышлениями поднимался я по гранитным ступеням нашего храма «свободных искусств». Когда-то, вспомнилось мне, здесь, в этих стенах, соединялись все художественные русские силы; здесь, наряду с произведениями маститых профессоров, стояли первые опыты теперешней русской школы: гг. Ге, Крамского, Маковских, Якоби, Шишкина… Здесь можно было шаг за шагом проследить всю летопись нашего искусства, а теперь! Раздвоение, вражда!..».
Книга известного арт-критика и куратора Виктора Мизиано представляет собой первую на русском языке попытку теоретического описания кураторской практики. Появление последней в конце 1960-х – начале 1970-х годов автор связывает с переходом от индустриального к постиндустриальному (нематериальному) производству. Деятельность куратора рассматривается в книге в контексте системы искусства, а также через отношение глобальных и локальных художественных процессов. Автор исследует внутреннюю природу кураторства, присущие ему язык и этику.
Книга И. Аронова посвящена до сих пор малоизученному раннему периоду жизни творчества Василия Кандинского (1866–1944). В течение этого периода, верхней границей которого является 1907 г., художник, переработав многие явления русской и западноевропейской культур, сформировал собственный мифотворческий символизм. Жажда духовного привела его к великому перевороту в искусстве – созданию абстрактной живописи. Опираясь на многие архивные материалы, частью еще не опубликованные, и на комплексное изучение историко-культурных и социальных реалий того времени, автор ставит своей целью приблизиться, насколько возможно избегая субъективного или тенденциозного толкования, к пониманию скрытых смыслов образов мастера.Игорь Аронов, окончивший Петербургскую Академию художеств и защитивший докторскую диссертацию в Еврейском университете в Иерусалиме, преподает в Академии искусств Бецалель в Иерусалиме и в Тель-Авивском университете.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.