Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [56]

В России не было однозначного подхода к балканской проблеме. Официально МИД во главе с канцлером Горчаковым занимало осторожную позицию, потому что, выступив в поддержку славян, Россия может осложнить свои отношения с великими державами. Однако Игнатьев придерживается другой точки зрения на ситуацию, он уверен, что необходимо оказывать поддержку национально-освободительному движению и более решительно проводить свою политику и в отношении великих держав.

Разногласия между осторожным канцлером Горчаковым и пылким Игнатьевым существовали давно — сначала в основном по политическим вопросам. Но потом появилось и кое-что другое. Игнатьев, однажды прибыв в Санкт-Петербург, услышал от Горчакова вопрос: «Не меня ли заменить вы приехали?» Стареющий Горчаков ревниво усматривал именно в Игнатьеве своего соперника и преемника.

Русская миссия в Османской империи в то время находилась в плачевном состоянии. Николай Павлович берется за дело решительно и строит новое здание посольства. Игнатьевы стали устраивать здесь пышные приемы — часто не за государственный, а за свой счет. Престиж России — важнее всего. Иногда на эти приемы захаживал и сам султан, что было чрезвычайной редкостью — султан практически никогда не появлялся в других посольствах. Это было знаком особой симпатии султана Абдул Азиза к Игнатьеву, а значит, и к России.

Во время знаменитых приемов в русском посольстве, где собирался «весь Константинополь», естественно, обсуждались и решались важнейшие вопросы, можно было узнать самые нужные новости. Игнатьев и его обворожительная супруга быстро сблизились с очень многими послами европейских держав. Вскоре о могущественном русском посланнике говорил весь Константинополь. Когда он выезжал на своих аргамаках, собиралась толпа: «Вот едет Московпаша, Игнат-паша». Когда Игнатьев стал дуайеном дипломатического корпуса в Османской империи, все восприняли это как должное.

С помощью константинопольских христиан, сербских и греческих дипломатов Игнатьев был прекрасно информирован о положении дел в турецком правительстве и в стране в целом. В числе его агентов были и турецкие чиновники, которые сообщали Игнатьеву о решениях правительства. По свидетельству сослуживцев, его трудно было удивить какой-либо секретной дипломатической новостью. Проблема для Игнатьева часто заключалась не в том, как получить «секретный» или «особо секретный» документ турецкого правительства, а в том, как переправить его в Россию, чтобы об этом не узнала турецкая контрразведка.

Посылать каждый раз личного курьера на родину стоило достаточно дорого, а направлять документы в специальных пакетах с сургучной гербовой печатью было опасно. Такие пакеты турецкие власти вскрывали в первую очередь и по прочтении запечатывали без малейших следов вскрытия. Игнатьев решил отправлять всю свою корреспонденцию в самых обычных письмах, запечатанных в грошовых конвертах, которые пролежали некоторое время с селедкой и мылом. Он заставлял лакея писать адрес не на имя российского министра иностранных дел, а на имя его дворника или истопника по частному адресу. И хитрость срабатывала.

Пользуясь своим влиянием, Игнатьев добивается принятия ряда фирманов — законов, облегчающих положение славян на Балканах. И не только славян. Он построил русскую Николаевскую больницу, в которой лечились и славяне, и турки. Когда началось восстание греков на Крите, он ведет себя, с одной стороны, сдержанно, что оценил султан, а с другой — добивается того, что с территории Крита были вывезены более 20 000 мирных жителей. Игнатьев вызволял из тюрем лидеров национально-освободительного движения, закупал хлеб для голодающих, помогал православным церквям и монастырям. Он сыграл большую роль в создании Русской Палестины — целой сети храмов, монастырей, приютов для русских паломников на Святой земле. Благодаря Игнатьеву был восстановлен разрушившийся купол храма Гроба Господня в Иерусалиме.

Положение христиан в Османской империи было, конечно, тяжелым. Турки планомерно проводили политику османизации. Христиане не имели права работать в государственных учреждениях, их судили по законам шариата. Они не могли иметь землю — только арендовать ее у помещиков-мусульман. Образование велось в совместных школах на турецком языке.

Повсеместным явлением были аресты христиан без всяких оснований, пытки и казни. Наиболее угнетенными были болгары. Болгарский народ находился в двойном рабстве. Не только в политическом, но и в духовном. Священнослужителями в болгарских церквях были греки, которые служили на греческом языке, а миряне не знали греческого языка, и не могли понять, о чем читаются молитвы.

Игнатьев добился от султана специального закона, который восстанавливал самостоятельность болгарской церкви. Он добивался того, чтобы в школах преподавали на болгарском языке. По сути, это были первые шаги к освобождению Болгарии.

Но летом 1876 года группа приближенных султана стала требовать проведения более жесткой политики по отношению к славянам, она открыто выражала недовольство тем, что султан находится под влиянием русского посла. Так созрел заговор. Султана обвинили в неспособности справиться со смутой на Балканах. В первую очередь имелось в виду Апрельское восстание в Болгарии. Султан Абдул-Азиз был отстранен от власти, а потом и убит за «русофильскую политику».