Как шутят египтяне - [5]

— А трубку зажимаешь зубами… вот так. Дышать только ртом, потому что в маску может попасть вода, а оттуда — тебе в нос.

Я первый опускаю голову в воду и плыву вдоль берега. Сразу же забываю обо всём на свете. Ждал, конечно, что увижу рыбу… ну, скажем стайку какой–нибудь мелюзги… но не такую же! Ко мне немедленно подплыло чудесное создание изумрудного цвета с горбом на переносице. Я осторожно протягиваю руку. Рыба не пугается. Плавно подгребаю к ней. Она просто отодвигается чуть в сторону. Они тут непуганые, что ли? Или просто привыкли уже к нам, придуркам? Мимо неспешно проплывает стайка длинных и почти прозрачных — лёгкая голубизна на серебре — рыбок–свистулек. (Ещё их называют флейтами.) Я устремляюсь вперёд, увидев чуть дальше несколько зеленовато–жёлтых экземпляров с оранжевыми плавниками. Словно фантастическое существо из мультфильма, в поле зрения на короткое время возникаем морской конёк. Я даже не замечаю, как оказываюсь в большой стае рыб совершенно потрясающих расцветок. Нет смысла описывать оттенки и краски этих великолепных обитателей Красного моря, потому что тогда каждой рыбе надо посвятить хотя бы абзац, чтобы рассказать обо всём, что вижу: «красная сетка полосы на сизом» (это длиннорылый кудрепер), «розово–синяя морда при тёмно–зелёном туловище» (лунная талассома), «красные щёки у изумрудного шароволобого скара»… Разумеется, я не специалист в ихтиологии, поэтому названия увиденных в воде животных увлечённо ищу потом в буклете «266 видов Красного моря». Но это позже, теперь же я просто шарахаюсь в сторону, ибо понимаю, что какая–то рыба, по форме и размеру напоминающая большой лапоть, попросту преследует меня. До меня только теперь доходит, что я в совершенно незнакомом море среди абсолютно неизвестных мне его обитателей.

Несколько энергичных толчков к берегу, и я выныриваю на поверхность. Впрочем, слово «выныриваю», пожалуй, неточное. Никто тут не погружается полностью. Все пловцы (а их сейчас тут, на этом пятачке, полтора десятка) лишь опустили в воду голову, а над поверхностью торчат трубки, затылки, спины и обтянутые яркими плавками задницы.

— Па, ты чё?

— А чё?

— Почему вынырнул, как ужаленный?

— Да там… стая каких–то монстров, и все смотрят на тебя… Ж-жуть!

— Неужели так страшно?

— Нет, красиво…

— А где кораллы?

— Похоже, что вон где, чуть дальше, только я туда ещё не добрался.

Дочка плывёт в сторону рифа, и я вижу, как она вертит под водой головой, видимо, поражённая тем, что увидела. Ни в одном аквариуме нам не найти такой красоты. Вода, прозрачная и чистая, скрадывает расстояние, и кажется, что до рыбы очень близко, стоит только руку протянуть.

— Дай же и мне глянуть, — торопит меня жена и тянется за моей маской. — Что вы там такое увидели?

— Ты обалдеешь. Только ничего не трогай руками. И ногами тоже. Я видел на дне что–то такое… в общем, вспомнил вдруг, что тут водятся морские ежи. Если наступишь на такого — всё, уже не туристка. Будешь хромать две недели и температурить.

Жена опускает голову в воду и плывёт следом за дочерью. «Нужно обязательно купить третий комплект — маску с трубкой, — думаю я. — Интересно, сколько здесь это стоит? Небось, местные торгаши беззастенчиво спекулируют, три цены просят…»

Вскоре жена и дочь возвращаются.

— Там, слева, где кончается риф, — показывают они, — глубокий обрыв. Это всего в трёх метрах от берега. Страшновато. Пока плывёшь над рифом, кажется, что мелко. А под тобой — всё рыба, рыба… А дальше — обрыв, и над ним кружится какая–то большая стая, но мы туда даже не сунулись: дна совсем не видно.

— Я только глянула вниз, — говорит Рита, — а оттуда, из глубины — какая–то тень прямо на меня… Как приведение: только что её не было видно — и вот она уже почти рядом, большая, непонятная…

— Ну вот, — говорю я, — а не знали бы, что под вами такая бездна — плавали бы себе спокойно и на берег не торопились бы…

Вова из Могилёва

Жена с дочкой повадились бегать на водную аэробику. Под зажигательную музыку весело и увлечённо крутят руками, головой и всем остальным, что можно крутить. При этом стоят по колено в воде. Инструктор отдаёт команды на 5–6 европейских языках. А минут через двадцать желает всем хорошего аппетита — почему–то по–итальянски: «Синьори, синьорэс, бон апетито пэр тутти». Ну да, до обеда осталось всего ничего.

Идём по территории отеля в ресторан. Нам навстречу — молодой подтянутый парень из местных. Очевидно, работает тут. На нём спортивный костюм и кроссовки. Этакий школьный физрук — живчик, бодрячок.

Показывает на Риту и говорит:

— It's bad flag, not good.

— Sorry, what do you say?

(Разговор египтянина с русским.)

Какой ещё флаг, о чём это он? И почему этот флаг — плохой? Присматриваюсь: на Рите футболка с большим британским стягом на груди. Купили где–то на барахолке в Москве. Кажется, у вьетнамцев.

— О чём речь? — спрашивает жена. Она подошла чуть позже.

— Говорит, что плохой флаг, нехороший.

— Да, — египтянин переходит на ломаный русский, — мы его не любить. Это английский.

— Вернись в номер и переоденься, пожалуйста, — говорим мы дочке. Страна незнакомая, мало ли что… может быть, тут это в норме вещей — ненавидеть всё английское. Наверно, они тщательно следят, чтобы нигде никакой британской символики не было. Или, скажем, американской.