Как разбудить в себе Шекспира - [46]

ФАРАОН. Да, первое время он считал, что… это какое-то… что я отвратительная угроза в виде главного притона этой страны, которая подсадит кого угодно на наркотики, именно поэтому она со мной сошлась – потому что я наркоман, как он тогда считал.

Дудь снова подбирается к наркомании Алеси. Ему удается немного приоткрыть эту дверь, но в то же время Фараон так ничего и не сообщает о наркомании Алеси, говорит только о страхах ее отца.

ДУДЬ. А потом выровнялись отношения с ним?

ФАРАОН. Да-а-а-а, как-то, слушай… у меня никаких конфликтов с ним не было. Я всегда спокойно к нему относился – что он есть, что его нет. Я же не с ним встречаюсь.

Дудь продолжает дергать эту ниточку – пытаться расколоть Фараона через отца Алеси. И Фараон опять что-то сообщает, но совсем мало – мы чувствуем из подтекста, что отношения его с Кафельниковым были не очень.

ДУДЬ. Так случилось, что ты встречаешься с девушкой, у которой такая вот подвижная психика. Как себя вести?.. Когда ты понял, ты…

ФАРАОН (перебивает). Слушай, ну ты что – психотерапевт, чтобы говорить, что у нее подвижная психика? Ты проводил с ней какие-то анализы?

Новая атака Дудя – упоминая подвижную психику, он провоцирует Фараона, и эта провокация удается – Фараон злится и контратакует Дудя. Фараон по-прежнему четко идет к своей цели – никакого компромата на Алесю он не произносит, находится в роли ее адвоката.

ДУДЬ. Ну, она вены резала, она сама это рассказывала…

ФАРАОН. Слушай, ну-у-у-у… что у нее в голове там – это не наши с тобой дела, да? Что она резала вены – это тоже как бы… разные проблемы бывают у разных людей, люди по-разному находят выходы из этих ситуаций. Там, что, никто никогда не резал вены до нее или что? О чем речь? Ну, подвижная психика и что? Со мной она была абсолютно адекватным человеком. Были какие-то моменты, когда мы, там, что-то не делили или были недовольны друг другом, но они бывают во всех отношениях, в каждых.

Дудь достает аргумент – новая атака. Фараон не может отрицать факт попытки суицида, но произносит речь в защиту Алеси, и речь эта заканчивается признанием, что в их отношениях было все хорошо – это совсем не то, что хотел услышать интервьюер.

ДУДЬ. И второй вопрос: что у тебя с творчеством было, когда эти отношения либо развивались, либо закончились?

ФАРАОН (вздох). Когда развивались, я писал «Пинк Флойд», когда закончились, я написал пару грустных треков.

ДУДЬ. Какие?

ФАРАОН. Ну-у-у, там был «Мой ангел». И это был второй «Анплагт».

Дудь снова заходит с новой стороны – теперь со стороны музыки. Задавая вопросы о творчестве, он снова хочет добиться от Фараона рассказа об Алесе. Фараон как будто не замечает подтекста, отвечает про музыку.

ДУДЬ. Почему тебе было тяжело?

ФАРАОН. Слушай, ну-у-у-у… я очень любил этого человека… и он был мне очень дорог. И мы расходились… на очень тяжелых всяких… очень тяжелых ситуациях, в условиях… не совсем, может, справедливых, не совсем, может, честных, но так вышло. И просто тяжело таким образом переживал ту хуйню, которая случилась со мной в тот момент.

Задавая этот вопрос, Дудь обнажает подтекст. Фараон ничего не сообщает про Алесю, говорит только о себе. Говорит честно, но туманно – мы мало что понимаем о той ситуации, никаких деталей, только общее настроение.

ДУДЬ. Тяжелые условия – это потому что э-э-э-э… вот сейчас мне неловко, из-за того, что я знаю эту подробность, вот, из-за того, что я вычитал, из-за того, что ты застал ее за смс к бывшему пацану.

ФАРАОН. Это ты где вычитал?

ДУДЬ. Это я вычитал во время подготовки в тех самых журналах, которые описывали в том числе Алесину жизнь.

ФАРАОН. Слушай, да-а-а-а-а-а…

Дудь снова атакует – предъявляет новый аргумент. Это снова попытка «взлома» Фараона, провокация – Дудь уверенно движется к своей цели. Фараон растерян, чувствует гнев, тянет время – повисает пауза.

ДУДЬ. Если это хуйня, тогда скажи.

ФАРАОН. А-а-а… нет, такая ситуация была, она была действительно жестче, чем там описывают, где ты ее вычитал. И была еще хуева туча жестких ситуаций, но, просто, знаешь, я не считаю нужным это говорить, потому что… ну, и выносить это на публику со своей стороны, потому что… мне, ну, как мужику… намного… правильнее оставить сор в избе и не выносить его. Все эти ситуации, которые были, они были тяжелыми, они были пограничными, они были ебанутыми, но… я не хочу о них говорить, потому что это было личное, это были наши с ней дела, между нами. И выносить это на публику я не считаю нужным.

Дудь припирает Фараона к стенке: Фараон должен или соврать, или рассказать все, и тогда цель Дудя будет достигнута. Фараон не делает ни того, ни другого: он прогоняет длинную телегу, напускает туман и очень четко заявляет о своей цели – нет, он не расскажет об Алесе ничего. Дверь перед Дудем закрыта, в этой схватке победил Фараон.

Итак, снова возвращаясь к целям. Мы видим, как в этом диалоге не было ситуации «футболист и его мяч» – оба собеседника имели цели и двигались к ним, преодолевая препятствия. Мы видим двух футболистов и мяч между ними – это их сражение. Гол забил один из них, и это один из вариантов финала, который мог быть другим: мог победить Дудь, у Фараона могла родиться новая цель в процессе, либо цель могла поменяться у Дудя. В любом случае мы наблюдаем поединок, видим драматургию. Если говорить об арке этого кусочка диалога, то она проходит от мира к войне – Фараона явно напрягает разговор, и он выходит из расслабленного миролюбивого состояния, в котором был в начале диалога.