Как игрушки пошли учиться - [39]
— А шубу на клею хочешь? — спрашивает Левка.
— Нет,— говорю.— У меня уже и так штаны на нем.
— Ну и зря. Между прочим, меховой воротник на твоей куртке — клееный. Чтобы сделать искусственный мех, обязательно клей нужен. Ведь каждый волосок, он не сам по себе на материи держится, а потому что приклеен.
Не знаю, сколько бы мы так сидели, но в соседней квартире зазвенел будильник. И тут меня осенило: телефон! Ведь Левка наверняка знает, где работает его сосед.
Потянув за шнур, мы свалили аппарат, потом через «справочную» узнали нужный номер и...
Я не буду рассказывать о том, как мы объясняли сотрудникам химического института свое бедственное положение. Сначала нас не понимали, потом в трубке что-то долго пищало, выло и ухало. Только минут через пять, когда на другом конце провода все отхохотались, позвали Левкиного соседа. Сосед примчался на такси с бутылью какого-то растворителя и стал поливать им Левку, меня и пол. А пока мы отклеивались, рассказывал всякие истории про современные клеи и про их огромное будущее.
Но будущее клея мне в голову уже не лезло: я думал про свое собственное.
Через несколько минут мы поднялись и принялись растирать онемевшие ноги. Штаны были безнадежно испорчены. Одно хорошо — рыцаря сосед склеил. Сказал, что если мы будем бить еще раз, то разобьется он уже в других местах, а склейки останутся. Но проверяет это пусть кто-нибудь другой. С меня хватит.
Нет, что ни говорите, а химия — это великая сила.
КАК ИГРУШКИ ПОШЛИ УЧИТЬСЯ
В небе шла генеральная весенняя уборка. Майское солнце, засучив рукава, слило за горизонт облачную пену, подсинило небо, до краев наполнило дворы теплой тишиной и принялось размешивать золотую краску для луж и окон. От этого во все стороны полетели такие ослепительные брызги, что Владик зажмурился и чихнул. Ворона, присевшая было на телевизионную антенну погреться, крякнула от неожиданности и свалилась.
— Спасибо,— пробормотал ей вслед Владик.
— Кому спасибо?
— Вороне. Она же мне сказала «будь здоров».
Мы лежали на надувных матрацах в «личном кабинете» Владика и, раздевшись по пояс, загорали. «Личный кабинет» находился довольно высоко — на крыше, точнее, даже над крышей, на огороженной кирпичной площадке. Когда-то, во время войны, тут стоял счетверенный зенитный пулемет, полосовавший в часы налетов черное небо струями разноцветного огня. Как мы, ребятишки, мечтали подняться на эту площадку, но вход тогда был категорически воспрещен.
Я дотянулся до пиджака и достал темные очки.
— Послушай, я давно хотел спросить... С чего у тебя это началось, когда?
— Что началось? — не понял Владик.
— Ну, все это... Твои необыкновенные истории с чудесами. Ведь не тогда же, когда ты лепил куличики из песка и таскал грузовик на веревочке.
— Может, кое-что было и тогда,— Владик наморщил лоб и почесал переносицу.— Не помню... Какие-то обрывки мелькают: здоровался с козами, коровами, собаками, а они мне всегда отвечали; со своими пальцами разговаривал, когда спать ложился, у каждого пальца было свое имя: этот вот — Каля-Маля, а этот, четвертый, Леночка... Нет, это все не то.
— Хорошо, а потом, позже?
— Позже? Гм... Дайте подумать. Когда я собирался в школу, после лета, кажется, в третий класс, то стал прощаться с игрушками. Да, наверно, с этого все и началось. Я тогда решил поиграть с ними в последний раз: почему-то мне казалось, что завтра я сразу стану совсем большим — как-никак третьеклассник. А третьеклассникам играть во всякую ерунду не годится. И вдруг я почувствовал, что эта последняя игра стала не «как будто»...
— Нет, не могу я так рассказывать — ничего не получается.— Владик стиснул ладони под подбородком и виновато улыбнулся.— Можно, я начну с «жили-были»?
— С «жили-были»? Погоди, я достану блокнот и ручку. Значит, «жили-были»... Кто?
— Подождите писать, понимаете, я ж тогда был маленький, с тех пор одно забылось, другое присочинилось. Когда я теперь что-нибудь вспоминаю, у меня всегда почему-то немножко присочиняется. Я не нарочно — просто я так все ясно вижу, как будто на самом деле... Потом, когда еще раз вспомнишь, опять выходит по-новому. А стоит рассказать вслух, тогда и вовсе... Как бы вам объяснить... вот я вырос, и все во мне выросло, ну и эта история, конечно, тоже. Она уже совсем не такая.
— Значит, ты ее уже рассказывал?
— А как же! И во дворе, и в школе. Мелкоте. Они слушать умеют. Вообще-то у меня все приятели — помладше. Но все равно говорить им все «я» да «я» — неохота. Вот я и начинал с «жили-были» или там «в некотором царстве, в некотором государстве». Вроде как сказка.
— Прекрасно! Я уже записал: «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был обыкновенный мальчик по имени Владик, по прозванию...»
— Никакого царства, никакого прозвания! И вообще, это еще не сказка. Просто жил-был Владик, и пришло ему' время собираться в школу. Все так и было на самом деле. А чудеса впереди.
...Владик рассказывал, а я писал. Впрочем, это было не так уж просто и гладко. Мы то и дело спорили. Я говорил: «Это уж слишком! Это надо изменить», а Владик настаивал на своем и соглашался, лишь когда дело касалось технических подробностей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.