Как игрушки пошли учиться - [29]

— А вы Хоттабычу не родственник?

— Кому?

— Ну, Гассану Абдуррахману ибн Хоттабу, он тоже джинн.

— Ах, ему... Нет — это младшее поколение. Вообще говоря, юноша, некогда джиннов было великое множество. Народ в основном темный и злобный. Но были и добрые духи. Твой вечный должник и слуга, например, всю жизнь искал заклинания, которые могли бы помочь людям в их тяжелом труде. За это я и был наказан вреднейшим из вреднейших — повелителем шайки джиннов тьмы.

Старичок сокрушенно покачал головой и опять принялся вертеть пальцами.

У меня уже давно язык чесался спросить о самом главном, и, воспользовавшись моментом, я сказал:

— Дедушка, раз я помог вам выбраться на волю, вы теперь будете выполнять все мои желания?

— Увы, мой спаситель,— да будут дороги твоих мечтаний усыпаны розами их исполнения,— прости, но я бессилен отблагодарить тебя.

Тут мой старичок подпрыгнул на кресле и, воздев кулачки, закричал:

— О горе мне! Я последний и самый несчастный из джиннов. Я всю жизнь изобретал средства, чтобы сделать людей хоть чуточку счастливее. Я был в своей области, так сказать, волшебником-рационализатором, я превзошел самого Сулеймана ибн Дауда! Но гнусный маг, коварный повелитель джиннов тьмы, Шар-бармук аль Баркадар — чтоб верблюд несчастий плюнул ему на бороду! — сумел не только загнать меня в проклятую глиняную бутылку, он лишил меня памяти. Я совсем не помню, что делал, чем занимался, не помню почти ни одного заклинания и даже — увы мне! — забыл свое имя. У меня ничего не осталось. Ничтожный, безымянный дух, я слаб, как бабочка после дождя.— Старичок всхлипнул и стал вытирать глаза.

— Не огорчайтесь,— пробормотал я и, не зная, что сказать старику в утешение, брякнул: «Вам, наверно, пенсию дадут».

— Пенсию? — глаза старика сердито сверкнули из-под нахмуренных бровей.— И это ты говоришь мне, джинну, поклявшемуся всю жизнь работать для людей! Нет, мой повелитель, поверь, я еще кое-что могу. Мне бы только найти какое-нибудь дело по душе и по силам.

В этот самый миг во двор въехал самосвал и с шипением остановился.

— Что это? — вздрогнул старик.— Ты слышал?

— Ничего особенного,— говорю.— Самосвал приехал. Тут у нас сараи ломают, вот он за мусором и прикатил.

— Я не о том,— замотал головой старичок.— Я явственно слышал, как на свободу вырвался еще один джинн!

— Джинн? Да это же просто воздух шипел в тормозах.

— Воздух...— забормотал старичок. — ...Воз-дух... Воздух!.. Ага, значит все-таки дух! Неважно, как его зовут, главное — он работает. Я тоже хочу! О мой спаситель — да откроют ключи твоей доброты сокровищницу радостей,— помоги мне! Там, где работает один дух, могут работать и два.

— А что ты умеешь?

— Ничего! Но я научусь. Юноша, поведи меня в мир, что шумит за стенами этого благословенного дома, я должен своими глазами увидеть его, а ты объяснишь, что к чему.

— Что ж... Погулять, конечно, можно. Только мне в школу надо.

— А если сегодня не ходить?

— Сачкануть? Не, потом неприятностей не оберешься.

— Даю тебе слово джинна, я сделаю так, что твоего отсутствия не заметит ни учитель, ни ученики — никто.

Старичок посмотрел на меня пристально, пошевелил губами, и тотчас передо мной очутился наш завуч, Сергей Трофимович. Он потрепал меня по голове, сказал: «Иди, Чудобыльский, я тебя отпускаю». И исчез.

Я подумал, что все это причудилось, протер глаза и... даже голова кругом пошла — ни комнаты, ни старичка. Стою я, уже одетый, посреди двора, а когда одевался, как тут очутился, хоть убей — не помню. Только в себя стал приходить, слышу голос: «Успокойся, о драгоценнейший, как видишь, на кое-какие мелочи я еще способен».

Оглянулся — никого. А голос снова шепчет в ухо: «По натуре мы, джинны, невидимки. Видимый облик приходится принимать только в крайних случаях. Пойдем, отрок, я буду рядом.

— Немедленно станьте видимым! — потребовал я. — Ишь что придумал. Разве можно невидимкой по улице ходить? Как раз под машину попадете!

— Слушаю и повинуюсь,— вздохнул голос, и старичок тотчас проявился. Пошарил он рукой по воздуху, достал из пустоты шапку и спросил:

— А где этот самосвал, в котором работал... дух?

— Уехал,— говорю.

— Жаль. Я так хотел с ним познакомиться.

— С кем?

— С духом!

— Да не было никакого духа. Я ж вам говорил — в тормозах шипел сжатый воздух.

— Я не совсем понимаю, что это такое...

— Как бы вам объяснить...— Я задумался и вдруг увидел мяч. Тюля-Витюля из соседнего подъезда старательно запихивал камеру в новенькую желтую покрышку.

— Вон, глядите! — сказал я моему старичку.— Это мяч. Он пока не надут. А если его как следует надуть, накачать, то воздух внутри будет не такой, как вокруг, а сжатый.

— Кажется, понял,— кивнул старичок и тотчас же растворился. Гляжу: мяч из рук пораженного Витюли сам собой выскочил, повис в воздухе и стал раздуваться. Секунда, другая — и на покрышке уже швы затрещали. Я хотел крикнуть, остановить старичка, но поздно — тррах! — и мяча не стало. С подоконников в панике сорвались голуби, а вслед им в небо вонзился горестный вопль Витюли.

— Ну как? — гордо спросил появившийся старичок.— Есть еще силы у дряхлого джинна?

— Что вы наделали! Мальчишке настоящий футбольный мяч подарили, а вы...