Как и почему - [20]

- Да разве она жива?

- Вы, бьюсь об заклад, уверены, что ее грузовик сбил. Так все думают, но сие миф. Она жива, находится на заслуженном отдыхе.

- Вот тебе и раз! Откуда же взялся слух?

- Логически напрашивается исход, когда неугодного человека убирают без лишнего шума. Как Михоэлса. Когда действительность другая поверить трудно. В этом месте нам придется дать задний ход, и вот почему. Рассказ мой построен хронологически, насколько это возможно. Второй визит Тимашук состоялся 11 августа 1952 года. На следующий день расстреляли 13 членов ЕАК, а я ни слова не сказал про суд.

Глава 12: суд долгий и неправый

- Как вы помните, Игнатьев приказал возобновить следствие в январе 52-го. По причине отсутствие в деле документальных доказательств. Заявление в высшей степени странное.

- Я не вижу в этом ничего странного. Следователь должен получить доказательства вины...

- Может, так на лекциях говорят, но в практике чекистской работы стержень был признания арестованных. Большевики всегда презирали юридическую казуистику: если знаешь, кто враг, доказательства приложатся. Вышинский провозгласил признание обвиняемого необходимым и достаточным доказательством. Это стало юридической нормой. Во всех показательных процессах документами не пахнет, одни оговоры или самооговоры. Первый вариант: Иванов, на какую разведку работал Петров? - На такую-то. -Петров, вы подтверждаете показание Иванова? - Подтверждаю. Второй: Я должен облегчить свою совесть, я долго скрывал, что был агентом такой-то разведки. Эти нехитрые сценарии разыгрывались снова и снова, других доказательств никто не спрашивал. Тысячи евреев получили приговоры как германские шпионы никто не удивлялся. Почему это вдруг Игнатьеву документы потребовались, как выдумаете?

- Вам лучше знать.

- Я тоже не знаю, но что-то с делом ЕАК было неладно, высказывание Игнатьева это отражает. Придется делать предположения. Во-первых, международная реакция, неизбежные обвинения в антисемитизме. Во-вторых, в партии, несмотря на массовые исключения, все еще было много евреев, тысяч 150-200. Поэтому, наверно, показательный процесс ЕАК сочли политически нецелесообразным. Расправа задержалась года на два. Но это, повторяю, моя догадка, не научный факт. Похоже, что наверху сомневались, стоит ли доводить дело до приговора, и Маленков это потом подтвердил, косвенно. Судила членов КАК Военная коллегия Верховного Суда. Процесс начался 8 мая в здании клуба им. Дзержинского, т.е. на территории МГБ. Место было необычное для такого рода дел, раньше они проходили в здании Военной коллегии на ул. 25 Октября.

- Где это такое?

- Рядом с аптекой Феррейна. Расстояние пустяковое, но разница существенная: подсудимых в перерывах обрабатывали на Лубянке, в судейской комнате стояла аппаратура для подслушивания. Подсудимых было 15 человек; один, Брегман из Министерства госконтроля, скоро выбыл, потому что его поместили в санчасть. Относительно остальных МГБ заранее определило, что 13 будут расстреляны, а академик Лина Штерн получит тюремный срок и высылку. Соответствующие бумаги ушли в инстанцию. Возражений оттуда не последовало. Суд начался с накладки. Только Фефер и Теумин признали все обвинения; четверо, Лозовский, Маркиш, Шимелиович и Брегман, их полностью отвергли, остальные согласились с ними только частично. Дальше было не лучше. Председательствующий генерал-лейтенант Чепцов чувствовал себя неуютно. Давать вышку на основании таких дырявых обвинений ему не хотелось.

- Он что, был последователь Толстого?

- Он был тертый калач, в Военной коллегии прошел все ступени - от делопроизводителя до председателя. Отправил на тот свет множество людей, включая лиц еврейской национальности. В частности, в ноябре 50-го Военная коллегия приговорила к расстрелу 9 евреев с ЗИСа, а также журналистов Мириам Айзенштадт-Железнову и Самуила Персова.

- Чем эти жертвы отличались от других?

- Сказать трудно, он у меня на исповеди не был. Может, боялся, что, посылая на смерть антифашистский комитет, выглядит фашистом. В любом случае, то, в чем обвинялись подсудимые, по меркам Чепцова, выглядело смехотворно. Вот вам иллюстрация для сравнения. На бухаринском процессе нарком земледелия Михаил Чернов признался в том, что а) 10 лет был агентом германской разведки, б) занимался активным вредительством в сельском хозяйстве, например, в масло подкладывали битое стекло. Другие подсудимые выглядели не лучше. Что было здесь? Мелочевка. Артист Зускин ставил плохие пьесы, которые возбуждали у зрителей националистические чувства. Поэт Квитко "содействовал в сборе материалов об экономике СССР для отсылки их в США". Тот самый Квитко, стихи которого знал каждый советский ребенок: Климу Ворошилову письмо я написал, товарищ Ворошилов народный комиссар... Рюмин клялся и божился, что приговоры по делу ЕАК одобрены Политбюро. Чепцов не хотел ему верить на слово, опасался, чтобы при следующей перемене погоды его не обвинили в грубых нарушениях социалистической законности. Он сначала перенес некоторые заседания на свою территорию, а в начале июля и вовсе остановил процесс, послав дело на доследование. Шаг необычный, даже неслыханный. Чепцов пошел по кабинетам власть предержащих в поисках совета и поддержки. Список тех, к кому он обращался, длинный: генеральный прокурор Сафонов, председатель Верховного Суда Волин, Шкирятов из КПК, председатель Президиума Верховного Совета Шверник, секретарь ЦК Пономаренко, еще кто-то. Все только разводили руками: принять решение может один Маленков. Когда Чепцов вместе с Рюминым и Игнатьевым предстал перед Маленковым, реакция последнего была нервная: "Вы что, нас хотите на колени поставить перед этими преступниками? Приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро занималось три раза. Выполняйте решение Политбюро!" Сия истерика подтверждает, что предмет был чувствительный, иначе зачем его обсуждать трижды. С 11 по 18 июля проходило вторичное слушание дела, где был вынесен заранее одобренный народом приговор: расстрел для всех, кроме Лины Штерн. Апелляции по таким делам не полагалось, все осужденные подали просьбы о помиловании в Верховный Совет, которые были отклонены. 12 августа их казнили. Дело это мутное и странное. Почему нужно было расстреливать интеллигентов, не занимавших серьезного положения? С другой стороны, раз уж за низ взялись, почему не провязали с врачами-вредителями? В 1953 Михоэлса задним числом упомянут в Сообщении ТАСС по делу врачей. Почему с этим так долго тянули, а потом завершили, не проведя следствия по обычным стандартам террора? Я подозреваю, что исход дела был связан с каким-то другим событием, этот мостик от нас скрыт, и мало что можно понять. Например, это только логическое предположение, Сталин мог заявить по поводу готовившегося съезда: что как его можно проводить, когда дела в МГБ накапливаются. Но это всего лишь гипотеза. Пересмотр дела началась вскоре после смерти Сталина. В июне 53 года выпустили академика Лину Штерн. В ноябре 55 года, еще до Двадцатого съезда, приговор по делу ЕАК был отменен, а все осужденные реабилитированы.