Как делаются деньги? - [104]

Определяющая привилегия, которой наделен класс кредиторов, – это не просто способность делать деньги, а способность делать деньги просто за счет создания денег. Большинство денег сегодня выпускается как долг. Однако это не значит, что любой долг – это деньги. Многие сегодня могут взять заем и таким образом создать долг. При этом далеко не все могут создать долг, который будет работать как деньги. Вообще-то это специальная функция банков. В религиозном обществе священники находятся на особом положении, поскольку их слова совпадают со словами Бога. В посткредитном капитализме банки тоже на особом положении, поскольку их долг является деньгами. Кредит, выпускаемый ими, принимается всем экономическим сообществом и поэтому сразу же начинает работать как деньги. Принципиальная разница между классом кредиторов и заемщиков связана с этой возможностью создавать деньги. Кредиторы могут создавать деньги сами, или по крайней мере они находятся в такой ситуации, что могут получать выгоду от создания денег. А вот должники не способны создавать деньги. Поэтому им нужно платить деньги за пользование деньгами. В самом простом виде деньги платятся в виде процентов по займу. Проценты по займу можно рассматривать как некий налог, который заемщик платит за пользование монетарной системой. Сегодня большинство государств является чистыми должниками, и проценты, выплачиваемые ими банкам и частным инвесторам, составляют значительную часть их бюджетов. Таким образом, те обычные налоги, которые платят граждане, конвертируются в «налог», выплачиваемый государством за использование денег.

У Маркса прибавочная стоимость возникает, когда работник производит потребительскую стоимость сверх суммы, что выплачивается ему за вложенный труд. Эксплуатация возникает, когда эта прибавочная стоимость присваивается капиталистом. Работник вынужден участвовать в этом обмене труда на деньги, поскольку у него нет средств для того, чтобы заработать на своем труде самостоятельно. Похожим образом мы можем рассматривать процент как некую денежную прибавочную стоимость, символизирующую современный посткредитный капитализм. Кредитные деньги создают эту прибавочную стоимость, так как возвращать нужно сумму, превышающую капитал[313]. Те, кто пользуется деньгами, должны участвовать в подобных трансакциях, поскольку сами создавать деньги они не могут. Даже если определенный пользователь денег не будет влезать в долги, накопив нужное ему количество денег, кто-то в монетарной системе все равно выплачивает процент по займу, который и создал изначально эти деньги. Даже если пользователи денег по отдельности не станут ничего брать в долг, класс должников будет коллективно эксплуатироваться до тех пор, пока монетарная прибавочная стоимость будет присваиваться классом кредиторов – главным эмитентом кредитных денег.

Такие размышления о проценте как об источнике монетарной эксплуатации и как о налоге, который платят пользователи денег, конечно же, идут вразрез с тем, как мы обычно представляем себе процент. Это, безусловно, противоречит тому, как процент преподносится в дискурсе экономики мейнстрима. Обычно процент представляется в виде некой арендной платы, которую заемщик отдает кредитору за использование денег в течение определенного периода времени. В таком ключе процент – это компенсация, которую получает кредитор за то, что не может воспользоваться выданными деньгами в других целях, и за риск того, что заемщик не вернет долг. Хотя предшествующий анализ посткредитных денег, несомненно, намекает на своевременность пересмотра представлений о проценте, на данный момент задача состоит не в том, чтобы отвергнуть общепринятые понятия о проценте, а лишь в том, чтобы раскрыть дополнительное свойство денег, скрытое привычными представлениями. Давайте обратимся к небольшой аналогии.

Представьте, что слова появлялись бы в языке с правами собственности на них. Каждый раз, когда пользователь языка хочет употребить определенное слово, ему следует уплатить небольшую сумму настоящему «владельцу» слова – тому, кто первый его использовал. Подобное развитие событий звучит странно применительно к тому, как мы обычно рассматриваем язык, и большинство людей были бы возмущены попыткой нагреть руку на языке как таковом. Мы не думаем о словах в языке как о чьей-то собственности, а, скорее, как о коллективной системе смысла, разделяемой в обществе всеми, кто потратил время и силы на то, чтобы язык выучить. Создание нового слова возможно благодаря обилию уже имеющихся слов. Мы можем отдать должное человеку, которому пришла в голову идея нового слова, но в то же время понятно, что это произошло благодаря всей языковой системе. Поэтому бессмысленно облагать налогом использование слов.

В отличие от языка, о деньгах мы думаем как о собственности конкретного человека. Деньги являются системой, позволяющей отследить, какой покупательной способностью обладает человек в рамках этой системы. В то время как деньги, безусловно, обладают такой способностью, они являются и коллективной системой, разделяемой всеми членами общественного коллектива. Как и язык, денежная система экономического сообщества работает только потому, что члены сообщества организовали свои взаимоотношения вокруг этой денежной системы. В этом смысле что попрошайка, что миллиардер в равной степени поддерживают систему до тех пор, пока они ведут себя так, будто условность, обращающаяся в сообществе как деньги, действительно является деньгами. Попрошайка и миллиардер различаются тем, сколько каждый лично имеет денег, но у них равная доля денег, понимаемых в виде системы, структурирующей их экономические отношения. «Многие вещи в жизни – машины, любовницы, рак, – говорил Джон Кеннет Гэлбрейт, – важны только тем, у кого они есть. Деньги, напротив, в равной степени важны и тем, у кого они есть, и тем, у кого их нет»