Как бы нам расстаться - [64]

— Со мной все в порядке, — сказала я, уже дрожа.

Он поднял глаза кверху и посмотрел на крутящийся снег. Не знаю, смотрел ли он вверх, чтобы сориентироваться или чтобы обрести выдержку. В тот момент я уже так сильно дрожала от холода, что мне было все равно.

— Пошли, — сказал он, протянув руку, чтобы взять мою.

— Моя сумка.

Он поднял ее и повесил себе на плечо.

— Бывают же такие идиотки, — сказал он, помогая мне перелезть через железную ограду, отделявшую холм от дорожки под ним. — Если бы не я, ты бы так и закоченела в этом сугробе.

— Если бы не ты, — произнесла я сквозь клацающие зубы, — я бы мирно лежала себе на диване и пила горячий шоколад, а не скатывалась бы в полночь на санках с холмов.

— Всегда я во всем виноват, да? — В сиянии фонаря сверкнула его улыбка.

— Конечно. — Я еле передвигала ноги по снегу.

— Спорим, я пронесу тебя целый квартал, — сказал он, когда мы наконец выбрались на тропинку.

Я отрицательно покачала головой.

Брови у него исчезли в волосах.

— Не хочешь?

— Не хочу. — Мне надо было напрягаться, чтобы говорить.

— «Универсальные перевозки» к вашим услугам, — сказал он. И бросил санки в ближайший мусорный контейнер.

Я хотела было запротестовать против ликвидации санок, но на это нужны были силы, а у меня их не было.

— Давай наверх, — сказал он, помогая мне залезть на цементный выступ. Потом он повернулся ко мне спиной. Я уставилась на него.

— …Так глупо, — только и сумела я выдавить сквозь зубы.

— Залезай.

И в его голосе я услышала то, чего не слышала с того раза, когда провалилась между сиденьями на стадионе и залила всю кухню своей кровью.

— Вот увидишь, я выиграю, — сказал он.

— Да пошел ты, — пробормотала я и обхватила его руками за плечи, а ногами за талию.

И он нес меня всю дорогу, до самой двери.

Добравшись до прокатной конторы Скалетти, я вся дрожу. Машины, закрытые чехлами из снега, выстроились на площадке. В конторе горит свет и заметно какое-то движение, поэтому я начинаю барабанить замерзшим кулаком по стеклянной двери. Табличка «ЗАКРЫТО» мотается из стороны в сторону, также стуча по стеклу в такт моим ударам.

За дверью конторы показывается чья-то голова. Палец указывает мне на табличку. Я пожимаю плечами и воздеваю руки в немой мольбе. Голова придвигается ближе. Сквозь толстые модные очки меня сверлит чей-то взгляд. Ниже стекол очков раздраженно подергивается рот.

— Мы еще закрыты, — произносит человек, приоткрывая дверь. И для наглядности бьет рукой по табличке.

— Привет, Джеф, — выдаю я, стараясь говорить тем же тоном и с тем же акцентом, с которым говорила одиннадцать лет назад, когда еще не пообтесалась в Чикаго.

Он продолжает лупить по табличке, но разглядывает меня и копается в памяти…

— Уичита?

И тут он краснеет. Наверное, потому, что вспоминает тот год или два после бала старшеклассников, когда он, как пришитый, сидел возле моего шкафчика в раздевалке. Тот год или два, когда я придумывала разные хитрости, чтобы не встретиться с ним. Например, влезала через окно женской уборной.

— Мне очень нужна машина, — говорю я, помогая нам обоим преодолеть неловкость встречи.

— Мы открываемся через…

— Она нужна мне прямо сейчас. На поездку в один конец до Чикаго.

Он хмурится.

— Но…

Я уже на миллиметр от того, чтобы начать умолять его, но тут ко входу в контору подъезжает машина. Мы оглядываемся. То есть оглядываюсь я, потому что Неряха… то есть, я хочу сказать, Джеф, и так стоит к ней лицом. Подъехавшая машина — одна из этих европейских спортивных игрушек. Я их не различаю — все эти БМВ, «порше» и прочие в том же роде. А женщина, выходящая из машины, — одно из тех лощено-тощих, лишенных индивидуальности созданий, которые так подходят к этим спортивным машинам.

Так-то оно так. Только это Морган.

Та Морган, из зеленого «вольво».

Из ревущего зеленого «вольво», в котором как-то прокатился и Джонз.

В первый раз я вынуждена признать, что легкий укол зависти ничего общего не имеет с тем, что мой друг — полный идиот.

— Привет, дорогой, — говорит она, целуя Джефа в щеку. Она держит пакет из местной кондитерской и подставку с двумя стаканами кофе. — Сегодня утром у них не было без глазури, поэтому я взяла с шоколадной.

Тут она смотрит на меня. На мои волосы, одежду, ботинки. Что-то во мне говорит ей, что я не местная, но все-таки как-то тут оказалась, а люди не останавливаются в Хоуве просто так.

Она хмурится.

— Мы знакомы?

— По школе, — говорю я, прикусывая свой зловредный язык, пока он не сказал: «Эй, привет, ты помнишь Джону Лиакоса?»

Просто чтобы посмотреть, как она подпрыгнет.

А может, она и не вспомнит.

— И? — спрашивает она.

— И я хочу взять машину напрокат, — отвечаю я.

— Дай же ей машину, Джеф. На улице так холодно. — И она проскальзывает в дверь и входит в контору.

Джеф улыбается и пожимает плечами.

— Давай заходи, — говорит он мне. — Я не хотел тебе грубить, просто ты застала меня врасплох.

Я улыбаюсь и стараюсь не смотреть на его уши, потому что мне любопытно, не стал ли он, наконец, их чистить.

— Я попала в такое… — я начинаю произносить «сложное положение», но в этом случае могут последовать вопросы, на которые мне будет не очень удобно отвечать в присутствии Морган, раскладывающей на столе пончики и кофе. Вместо этого я говорю: — Я так спешу. — Оглядываюсь на Морган. Мы с ней встречаемся глазами и улыбаемся друг другу. Старая знакомая, остановившаяся в городе на одну ночь. — Надеюсь, я не мешаю вашему завтраку?