Как Бог съел что-то не то - [11]

– Какие же вы настырные, джентльмены, – сказала она, убирая сахарницу, и, немного подумав, добавила: – Даже не знаю, как бы отреагировало правительство.

Мысль о том, что дополнительная порция сахара для Билла могла обеспокоить правительство, показалась им столь поразительной, что вся троица немедленно потребовала по дополнительному пончику.

Анна смотрела на них с восхищением. Какие они остроумные, какие симпатичные. И насколько они… англичане! Так странно видеть, что Макс в этом смысле совсем не отличается от Билла и Джорджа.

– А ведь действительно забавно, когда тебя спрашивают: «Идет война, вы не в курсе?» – заметил Джордж. – Война как будто не чувствуется.

– Ну… – сказал Макс, – не знаю, как она должна чувствоваться. Но я представлял себе это как-то… более заметно, что ли.

Билл кивнул:

– Когда думаешь о войне… Обо всех погибших…

Повисла пауза.

Анна набрала побольше воздуха и решила внести свой вклад в беседу:

– Когда я была совсем маленькой, я очень радовалась, что родилась девочкой.

Все посмотрели на нее. Макс слегка нахмурился: Анна вечно вносила какую-нибудь сумятицу.

– Из-за войны, – объяснила Анна. – Потому что девочек не отправляют на фронт.

– О да! – согласился Джордж.

Казалось, от нее ждут чего-то еще, поэтому Анна пробормотала:

– А потом мама мне сказала, что войны никогда больше не будет. Но к тому времени я уже привыкла к мысли, что быть девочкой хорошо. Я имею в виду, что это и правда хорошо. Потому что… – добавила Анна с такой идиотической интонацией, которая удивила даже ее саму, – потому что я все-таки девочка!

Все молчали – до тех пор, пока Билл не сжалился и не рассмеялся:

– Хорошо – и к тому же весело!

«Никогда, ни за что! – подумала Анна. – Никогда больше ничего не скажу!»

Но Джордж кивнул так, как будто бы она произнесла нечто здравое:

– И моя мама тоже. Она тоже уверяла нас, что войны больше не будет. И очень расстроилась, когда это случилось.

Выражение его лица приобрело высшую степень удивления. Вокруг рта налипла сахарная пудра от пончика, и от этого он казался совсем юным.

– Но если Гитлер продолжит вести себя в том же духе, нам ничего не останется, как сражаться с ним.

– Сражаться до конца! – Билл прищурил глаза. – Ты только взгляни, Каррузерс![8] Там, на холме – пулеметное гнездо!

Джордж вздернул подбородок.

– Я пойду один, сэр, – его голос дрожал от напряжения. – Но если я не вернусь…

– Да, Каррузерс!

– Передайте всем: я сделал это во имя Англии! – Джордж встал в позу, смело глядя куда-то вдаль. А потом сказал своим обычным голосом: – Глупо звучит, правда?

Они доедали пончики, размышляя над тем, как глупо это звучит.

Потом Билл сказал:

– Мне пора лететь.

– В буквальном смысле слова? – уточнил Макс.

– В буквальном, – ответил Билл.

Он был причислен к Университетскому летному эскадрону и каждую субботу в полдень тренировался.

Джордж с усилием вытащил свои длиннющие ноги из-под стола.

– Вечером – в кино? – уточнил он.

– Конечно! – Билл махнул на прощание (его жест мог относиться, а мог и не относиться к Анне). – Увидимся! – и он выскочил на улицу.

Они подождали, пока Джордж обмотает шарф вокруг своей длинной шеи.

– А для тебя ведь все это должно выглядеть еще смешнее. Я имею в виду войну, – он задумчиво глядел на Макса. – Я все время забываю, что ты родился не здесь. Это никому не приходит в голову, – объяснил Джордж Анне. – Клянусь, Билл считает, что Макс – англичанин до мозга костей.

– Иногда я тоже так думаю, – небрежно бросил Макс, но Анна знала, как много для него значат эти слова.

Они вернулись в дом, где жили Макс и Джордж. Хозяйка зажгла огонь в камине маленькой гостиной, и Макс, обложившись книгами и бумагами, сразу уселся писать эссе об особенностях римского права. Джордж отправился принимать ванну. Было слышно, как он в соседней комнате спорит с хозяйкой, хватит ли ему горячей воды, чтобы помыться.

– Макс, – позвала Анна. – Извини… Я знаю, я не умею общаться…

– Ерунда, – отозвался Макс, отрываясь от работы. – Все в порядке.

– Но я наговорила таких глупостей. Даже не знаю почему… Наверное, я очень волновалась.

– Все волновались. Ты бы видела Джорджа и Билла перед твоим приездом. Им не часто выпадает общаться с девушками. Я единственный, у кого есть некоторый опыт.

Анна взглянула на него с восхищением:

– Беда в том, что я не ты, – и в порыве откровенности добавила: – Иногда мне так хочется чувствовать себя своей в этой стране!

Макса просто поразило признание Анны.

– Ты своя в этой стране. В той же степени, что и я. Разница только в том, что ты училась в дурацкой школе, и это наложило отпечаток на твое ощущение.

– Ты правда так думаешь?

– Конечно.

Это обнадеживало. Макс уже хотел вернуться к своим книгам, но Анна быстро спросила:

– Есть еще кое-что.

– Что именно?

– Ты никогда не чувствовал, что нас преследует невезение?

– Невезение? Ты имеешь в виду, что мы беженцы?

– Нет. Я имею в виду те страны, в которых мы жили. – Макс выглядел озадаченным, поэтому Анна торопливо продолжила: – Посмотри, что случилось с Германией. А Франция? Мы не прожили там и года, как началась Великая депрессия. А Англия? Вспомни, каким прочным все тут казалось, когда мы только приехали. И вдруг война, дефицит продуктов…